Моя мать представила меня милорду с нескрываемой гордостью, а он, почтительно склонившись передо мной, поцеловал мне руку.
Он просил извинить его за то, что ошарашил нас своим внезапным появлением. Я, кажется, возразила, что визит милорда ни в малейшей степени нас не обременил. Гость в свою очередь заявил, что поражен моим обаянием. Он слышал о моей красоте, но никакие слова не могут передать ее истинное совершенство.
Столь грубая лесть должна была рассердить меня, но не рассердила. Комплимент даже доставил мне удовольствие, и я проговорила с лордом Кенсингтоном целых пятнадцать минут, пока моя мать не прервала нашу беседу. Королева мягко улыбнулась, и я не совсем поняла, означало ли это, что она довольна мной, или это было лишь обычным проявлением учтивости. Если второе – то, несомненно, скоро я об этом узнаю.
Во время спектакля театра масок у меня появилась возможность поговорить с герцогиней де Шеврез, которая присутствовала на представлении со своим мужем и лордом Кенсингтоном. Я танцевала с королевой Анной, и нам очень громко аплодировали, но мне не терпелось поболтать с герцогиней о милорде.
– Лорд Кенсингтон, по-видимому, в восторге от своего пребывания в Париже, – заметила я.
Герцогиня рассмеялась. Мне казалось, что она смеется постоянно. У нее были причины быть довольной жизнью: герцогиня была прехорошенькой и помимо красоты обладала кое-чем еще… Я заметила, как поблескивают ее глаза, задерживаясь на некоторых мужчинах, и знала, что взгляды эти не остаются без страстных ответов.
– О мадам Генриетта, уверяю вас, мало кому так нравится в Париже, как милорду Кенсингтону! – заверила меня герцогиня.
– Он рассказывает вам об английском дворе? – спросила я, не в силах сдержать свое любопытство.
– Постоянно. Милорд – преданный друг принца Карла и герцога Бэкингема, – пояснила герцогиня.
– Значит, он говорил о них? – уточнила я.
– Да, и очень пылко! Он сказал, что принц Уэльский самый утонченный и красивый мужчина из всех, кого ему доводилось знать, – с улыбкой сообщила герцогиня.
– Он упоминал о поездке в Испанию? – допытывалась я.
– О, это… Досадная неудача… – заявила она и тут же добавила: – И ничего больше. Лорд Кенсингтон говорит, что принц благодарен судьбе за это фиаско. Если бы он обвенчался с инфантой, это стало бы несчастьем всей его жизни.
– Он именно так и сказал? – удивилась я.
– Да… и посланцы принца находятся сейчас во Франции. Я вот что вам скажу: принц очень красив, – доверительно сообщила герцогиня.
– Откуда вы знаете? Вы его видели, когда он приезжал под именем Тома Смита? Или он был Джоном Брауном? – любопытствовала я.
– Нет. Я внимательно рассмотрела миниатюрный портрет принца, который лорд Кенсингтон носит на груди, под камзолом, – тихо ответила герцогиня.
– Но вы как-то добрались до этого портрета! – воскликнула я.
Герцогиня засмеялась и склонилась к моему уху.
– Я видела его множество раз, – прошептала она. – Я сказала лорду: «Дайте мне взглянуть на портрет». Он тут же стал очень ревнив и потребовал откровенно признаться, считаю ли я принца красивей, чем он.
– И вы считаете? – спросила я, не сводя любопытного взора с лица герцогини.
– Только для ваших ушей… да. Хотя, конечно, принц молод, а лорд Кенсингтон весьма искушен в любви… – пояснила она, и румянец окрасил ее бледные щеки.
Очевидно, герцогиня решила, что выболтала слишком много, поскольку прикрыла ладонью рот и захихикала.
Меня не очень интересовали ее любовные похождения, но я не могла выбросить из головы мысль о портрете принца, висевшем на шее у лорда Кенсингтона. Мне хотелось узнать, как выглядит принц Карл.
Я пересказала Мами разговор с герцогиней, и Мами сама попросила лорда Кенсингтона показать ей миниатюру. Он охотно выполнил ее просьбу, и Мами сообщила мне, что, судя по портрету, принц действительно очень красив. Она сказала, что милорд извлек миниатюру из-под камзола и продемонстрировал ее нескольким собравшимся вокруг дамам.
– Кажется, – холодно вымолвила я, – все видели этот портрет, кроме меня.
– Думаю, – возразила Мами, – что, если вы сейчас проявите слишком большой интерес к портрету, это сочтут неприличным.
– Однако мне так хочется его увидеть! Я считаю, что мне должны были показать его первой.
– Как только англичане и ваша мать договорятся, вы сможете попросить показать вам портрет принца… Но пока вам вряд ли следует проявлять любопытство…
Я рассердилась, что все дамы уже знают, как выглядит принц, а я – нет, и решилась действовать. Встретившись в следующий раз с герцогиней де Шеврез, я попросила ее достать портрет, улучив момент… и принести миниатюру мне.
Герцогиня, обожавшая интриги, поклялась сделать это.
– Когда он снова вытащит его, – сказала она, – что он делает… – она улыбнулась мне, – когда…
И в тот же день портрет был у меня в руках.
Миниатюра находилась в золотом медальоне, и пальцы мои дрожали, когда я открывала крышку. И вот, наконец, принц! Мое сердце екнуло, когда я увидела его. Он был красив, да, но в чертах его было еще и нечто утонченное и изысканное… нечто неземное – и это очаровало меня.
Я не могла оторвать взгляда от портрета и почти час не выпускала медальон из рук, пока не запомнила каждую черточку этого прекрасного лица; и чем больше я смотрела, тем счастливее становилась.
Возвращая портрет герцогине, я поблагодарила ее за помощь. Она сказала, что лорд Кенсингтон обнаружил пропажу медальона, и она призналась, у кого находится миниатюра.
– Похоже, он ничуть не обеспокоился. Я даже думаю, он был доволен, – заявила герцогиня. – Он уверил меня, что принц Уэльский на самом деле еще красивее, чем на портрете.
Дело стремительно продвигалось вперед, и лорд Кенсингтон попросил у моей матери позволения побеседовать со мной наедине.
Немного поколебавшись, она дала свое согласие, и я приятнейшим образом провела полчаса в обществе мужчины, которого все считали не только посланцем английского короля, но и любовником мадам де Шеврез.
Он был очень учтив со мной и снова нашел меня очаровательной. Он сказал, что отправляется назад в Англию, чтобы сообщить королю, какая я обворожительная принцесса и как будет счастлив любой мужчина, которому повезет взять меня в жены.
Подобные разговоры доставляли мне несказанное удовольствие.
– Однако вам не мешает еще немного подрасти, – заметил милорд, и это было единственным упоминанием об одном из моих недостатков.
Затем он рассказал мне про английский двор.
– Боюсь, он менее элегантен, чем у вас в Париже, но и нам удается радоваться жизни.
Я ответила, что милорду это действительно удается, куда бы он ни отправился.
Он сказал, что очень надеется удачно завершить свою миссию.
– Когда дело касается вопросов определенного рода, мой принц очень нетерпелив, – произнес он с озорным блеском в глазах.
Лорд мне очень понравился, и несколько дней я пребывала в радостном возбуждении.
Однако Мами сообщила, что не все идет так гладко, как рассчитывали вначале.
– Чтобы выйти замуж за принца Карла, вам понадобится специальное разрешение папы, – сказала она, – из-за разных вероисповеданий… Вы же понимаете: католическая Франция и протестантская Англия…
– Если я когда-нибудь стану королевой Англии, то попытаюсь спасти моих подданных от вечных мук ада, которые ожидают всех еретиков, – твердо возразила я.
– Да, – не задумываясь ответила Мами, – но что, если они полны решимости спасти вас?
– Но как они могут? – искренне удивилась я. – Я католичка, и те, кто воспитал меня в святой нашей вере, уж позаботились о спасении моей души.
Мами посмотрела на меня, склонив голову набок, и не стала развивать эту тему; однако моя мать – а в то время я часто разговаривала с ней – требовала не забывать, что я католичка и что мой долг – вернуть заблудший народ на путь истины.