– Что ж, Элеонора, – продолжала я, – ничего особо дурного вы не совершили. Я полагаю, вам надо немедля пожениться.
Она горестно всхлипнула и посмотрела на меня.
– Он женат? – спросила я.
Она покачала головой.
– Тогда все в порядке, нам следует поторопиться со свадьбой. Отчего вы так долго ждали? – поинтересовалась я.
– Он не хочет жениться, – ответила Элеонора, и ее слова привели меня в изумление.
– Что значит – не хочет жениться?! Должен же он сдержать свое обещание! – воскликнула я.
– Он ничего мне не обещал, – тихо промолвила Элеонора.
– Вы хотите сказать… что придворная дама… без обещания жениться?.. – произнесла я, глубоко потрясенная ее ответом.
– Да, Ваше Величество, – призналась она, потупив взор.
– И кто же этот человек? – сурово спросила я.
И она назвала мне его имя:
– Генри Джермин.
– О негодяй! – воскликнула я. – Ладно, предоставьте это мне. Надо сделать так, чтобы король ни о чем не узнал. Он не потерпит подобного при своем дворе. Я же немедленно поговорю с Джермином. Идите и ни о чем не беспокойтесь.
Я тут же послала за Генри. Он выглядел таким же беспечным, как всегда, и ни в малейшей степени не походил на человека, мучимого угрызениями совести. Он почтительно склонился и поднес мою руку к губам.
– Я только что разговаривала с Элеонорой Вилльерс, – сказала я.
Но даже после этих слов на его лице не появилось и тени смущения.
– Она сообщила мне некую неприятную новость. Думаю, вы должны знать, о чем идет речь, – грозно промолвила я.
Он по своему обыкновению склонил голову набок и пристально посмотрел на меня.
Я холодно продолжала:
– Не притворяйтесь, будто вы меня не понимаете. Или, может быть, вы позабыли, что Элеонора ждет ребенка и что ребенок этот ваш?
– Да, вы правы, я поступил крайне неосмотрительно, – сказал он.
– И я так думаю. Теперь вы обязаны жениться на ней, – потребовала я.
– Этого я сделать не могу, – спокойно ответил Генри.
– Отчего же? Разве вы не холосты? – спросила я.
– Я слишком беден, – последовал ответ.
– И чем же это обстоятельство мешает браку? – удивилась я.
– Увы, леди тоже бедна. Ведь вы знаете, что ее дядя умер и у нее нет приданого. Благодеяний ей ждать не от кого. Двое бедняков вряд ли будут счастливы, если поженятся, – рассудительно заявил Джермин.
– А вы, оказывается, весьма корыстны, – сказала я.
– Зато я часто заставлял Ваше Величество улыбаться. О, как я бывал счастлив, когда видел вас в добром расположении духа! – произнес Генри, с грустной улыбкой смотря на меня.
– Если король узнает об этой истории, вас ждет новая опала, – заметила я.
– Я ни в коем случае не хочу огорчать Его Величество, – заверил меня Генри.
– Он может приказать вам жениться на леди, – сказала я.
– Не думаю, что король так поступит, – с сомнением промолвил Генри.
– Вы отлично знаете, что он всегда поступает так, как считает нужным. Генри, я обязана вразумить вас. Юная леди – моя придворная дама, и она принадлежит к семейству Бэкингемов, – напомнила я.
– Мне это известно, – с грустью произнес Генри.
– Вы должны на ней жениться! – решительно заявила я.
– Это был бы несчастный брак для нас обоих, – произнес Джермин. – Она очень мила… но бедна как церковная мышь, а я, как вы только что изволили намекнуть, – негодяй, который ее недостоин.
Несмотря на некоторую развязность его тона, от меня не могло укрыться его волнение.
Король был возмущен до крайности.
– Я не потерплю распутства при моем дворе! – сказал он.
– Но вы не можете заставить их обвенчаться, – заметила я. – Неужели вы думаете, что Элеонора Вилльерс согласится выйти замуж за человека, который не желает вступить с ней в брак по доброй воле?
– Но ведь она ждет ребенка! – возмутился Карл.
– Тем не менее я могу понять Генри. Он уверяет, что эта женитьба окончательно лишила бы его возможности поправить свои денежные дела, – сказала я.
– Однако, если их брак не состоится, эта девушка лишится возможности благополучно выйти замуж! – гневался король.
Я развела руками и в который уже раз подумала, насколько же счастлива я в моей семейной жизни.
Обняв Карла, я повторила эти же слова вслух. Он снисходительно улыбнулся и сказал, что подумает и решит, как поступить.
После этого король пригласил к себе вначале Генри, а затем Элеонору. С первым он разговаривал сурово, объявив ему, что тот должен был обещать жениться на девушке, прежде чем соблазнять ее. Элеонора же призналась, что она и не требовала подобного обещания, так как слишком сильно любила Генри. Ее слова тронули Карла и окончательно восстановили его против Джермина. Он сказал, что не вправе настаивать на браке, однако, если они не поженятся, Генри будет удален от двора.
Это была тяжкая кара. Генри уехал за границу, и я вновь лишилась его общества.
В это время я вновь понесла. Я не раз говорила себе, что, должно быть, Бэкингем наложил на меня какое-то заклятье, ведь, пока Карл находился под его влиянием, я никак не могла забеременеть, а стоило ему умереть, как женская природа взяла свое.
Когда я сказала Карлу, что жду еще одного ребенка, он был без ума от радости.
– В таком случае нам следует как можно скорее отправиться в Шотландию, – заявил он. – Ведь спустя несколько месяцев вы, моя дорогая, уже не сможете путешествовать.
– В Шотландию?! – воскликнула я с ужасом. Все рассказы об этом крае, какие я когда-либо слышала, не вызывали у меня особого желания посетить его. Мне говорили, будто там всегда холодно, а местные жители суровы и негостеприимны. Шотландцы, состоявшие у нас на службе, действительно были не слишком любезны, и мне не доставляла никакой радости мысль о поездке на их родину.
– Там вскоре должна состояться наша коронация, – сказал Карл. – Люди ждут этого.
Я испугалась. Я не согласилась короноваться в Англии – и тем более не желала делать этого в Шотландии. Произошло именно то, от чего предостерегали меня мои французские друзья. Будучи некоронованной королевой, я оказалась в весьма трудном положении. Но с другой стороны, могла ли я, ревностная католичка, короноваться по протестантскому обряду?
– Я не могу этого сделать, – произнесла я. – Я возненавижу самое себя, если предам мою веру.
Карл терпеливо пытался объяснить мне, что этого от меня и не потребуется. Я просто должна встать рядом с ним и позволить возложить на себя королевский венец. Но я-то знала, что шотландский церемониал обязывает государя дать клятву, что он будет соблюдать все установления «обновленной церкви». Я понимала, что это означает для меня, и, конечно же, не могла согласиться.
Прежде подобная размолвка наверняка закончилась бы крупной ссорой, но теперь Карл изменился. Он с печальной нежностью во взоре посмотрел на меня и сказал, что уважает мои чувства и не предпримет ничего такого, что могло бы меня обидеть.
Итак, он отправился в Шотландию один, а я осталась в Лондоне.
Оглядываясь теперь назад, я понимаю, что первые семена несчастий, постигших впоследствии нашу семью, были посеяны как раз тогда, во время этой его поездки. С возрастом я стала мудрее, и мои чувства к мужу переменились. Я любила и продолжаю любить его, но прежде я ценила в нем преданность, ценила то, что он всегда был верен мне – в отличие от многих придворных кавалеров, которые почитали едва ли не за доблесть изменять своим женам, ценила искренность его чувств и некоторую сентиментальность; нынче же я осознала, что зачастую он бывал слаб и довольно легко поддавался чужому влиянию и что это его и погубило.
Я и сейчас думаю, что Карл был одним из благороднейших и достойнейших людей, какие когда-либо занимали английский трон. Но хороший человек – это не всегда хороший король. Многие великие правители прошлого были отнюдь не ангелы. Карл был по-человечески благороден и добр, но как король он часто бывал недостаточно прозорлив и совершал ошибки, убежденный в том, что королевская власть дается от Бога и направляется Божественным промыслом.
Как поздно пришло ко мне прозрение! Тогда, если бы меня спросили, как нам следует жить, я без сомнений ответила бы: так, как мы жили до сих пор и как жили наши предки. Разумеется, уже тогда народ был недоволен непосильным бременем налогов. Однако Карл утверждал, что лорд-казначей обо всем позаботится, что такое часто случалось и прежде, и так как это ни в коей мере не сказывалось на моей жизни, я особо не волновалась.