Возле палатки с рогаликами из соленого теста, у которой уже выстроилась длинная очередь, Джек поприветствовал нескольких мужчин и женщин в полицейской форме, следящих за порядком точно так же, как и он, но не упускающих возможности повеселиться. Между этим ларьком и кинотеатром оставалось всего несколько метров, когда Джек, обернувшись, вдруг обнаружил, что Франц отстал: прилип к витрине с армейскими ножами так, будто до сих пор не перепробовал каждый из них. Оттаскивая его от стекла за шлейки джинсов, Джек быстро вспомнил, почему давно отказался от затеи брать Франца с собой на дежурства. А затем вспомнил еще раз, когда по дороге тот «подцепил» двух белокурых туристок, спросивших у него дорогу.
– Здесь как‐то… чисто, не находишь? – спросил Франц, когда они наконец‐то добрались до заветного переулка получасом спустя. – Ты точно ничего не перепутал?
«А действительно, не перепутал же?» – озадачился Джек впервые в жизни, ведь там, где фейский гламор прежде скрывал кровавое месиво, не было больше ни того, ни другого. Гламор, очевидно, иссяк сам, как любые чары, лишенные подпитки, а вот что до следов вышедшей из-под контроля страсти… Поднявшийся к вечеру ветер разгонял по асфальту лужи, но то была обычная дождевая вода, не кровь. Джек даже отодвинул контейнеры, чтобы заглянуть за них и убедиться: всюду чисто так, будто по переулку прошлись волшебным ластиком. Чистота была безупречной – и неестественной.
– Наверное, Лора уже позвонила Ральфу. Он и его парни всегда работают быстро, – предположил Джек, и облегчение в конце концов вытеснило сомнения. Отсутствие улик всяко лучше, чем их наличие, особенно когда прямо сейчас в Темный район медленно сползались люди. Низкорослого Джека несколько раз задели плечом, пока они с Францем топтались посреди улицы между ней и ее аппендиксом, поглядывая то друг на дружку, то по сторонам.
В конце концов они решили сделать вид, что ничего особенного сегодня не произошло, – ради этого ведь все и затевалось – и пошли своей дорогой, к мигающему разноцветными огнями парку аттракционов вдоль линии жилых домов из красного камня. Франц был рад, когда увидел впереди Лавандовый Дом, знак того, что они на верном пути к дому собственному, – и ускорил шаг. Малахитовые полосы на небе до сих пор переплетались с клубничными, как шелковые ленты в кучерявой прическе облаков, и Джек шел, задрав голову кверху, чтобы любоваться тем, как красиво на Самайнтаун нисходит ночь. Наконец‐то все опять стало спокойно – и в кварталах, и у него на душе. Дождь глухо моросил по раскрытому зонту, пока сладость веселья, царящего в Темном районе, не сдалась под напором лесной свежести его окраин. Джек любил эту часть города больше прочих – еще шумную, но уже не оглушительную и самую старую, стоящую ныне особняком, куда постепенно и незаметно поднимался ландшафт.
Даже слушая звуки Самайнтауна, как музыку, и следя за тем, как его город провожает очередной день, Джек не забывал здороваться с прохожими. Он шоркал по асфальту ботинками в такт голосам и нагибался к раскормленным черным котам, выходящим ему навстречу из домов местного ковена, чтобы почесать их, мурлыкающих, за ушком.
– Джек, погляди! Это там не машина мэра припаркована?
Джек остановился рядом с Францем на краю тротуара возле журчащего водостока и проследил за его взглядом. Они оба уставились на крыльцо Лавандового Дома, окутанного благовонным дымом, как туманом. Тот струился из приоткрытых окон, витражи на которых образовывали картины – скелеты и черепа, утопающие в красных маках. Именно они мешали принять этот дом за жилой, хоть он и стремился сойти за него всем своим видом. На деревянных балках под навесом раскачивались ловцы ветра из кварцевых бусин и вороньих перьев, а на мраморных завитых подоконниках цвела ядовитая кальмия, в горшках которой иссыхали насекомые. Из дымохода над черепичной крышей – она тоже была лиловой, как все четыре этажа и башенная пристройка, – валил перламутровый дым. Очаг в Лавандовом Доме горел круглосуточно: те, кто населял его, говорили, что огонь привлекает духов. Они сами якобы и поддерживают его, как поддерживают Дом во всех начинаниях, и потому в камине даже нет поленьев, а в комнатах – зеркал, дабы мертвые не испугались и не стали их заложниками. Достаточно было стоять там, где сейчас замерли Джек и Франц, чтобы почувствовать на себе их взгляды. За симпатичными занавесками в горошек мелькали призрачные силуэты, а где‐то за ними притаились хрустальные шары и разложенные доски Уиджи, которые и помогали жильцам Лавандового Дома выполнять свою работу – проводить спиритические сеансы.