– Конечно, имеет! Если у их отсутствия есть серьёзная причина, мне интересно, что это. А если места для них приготовлены только для виду, а сами они и не собирались появляться, то я начинаю думать, зачем эта маленькая мистификация понадобилась…
– А по-моему, ты просто тянешь время! Низачем такая мистификация не может быть нужна.
– Разумеется, может! Вы всё время давите на меня, побуждая решать скорее, так что это может быть намёком на то, что вот сейчас у нас пока всего лишь доверительная беседа, а могут появиться ещё двое, чтобы давить втрое сильнее. А пока не появились, мне лучше соглашаться.
– Да у тебя паранойя! – воскликнул потрясённый волшебник.
Но Уля только засмеялась. И некоторое время не могла, как ни старалась, остановиться. Волшебник, кажется, обиделся, и она, вспоминая историю с Макаренко и барометром, поспешила объяснить причину смеха:
– Извините, я нечаянно. Просто это совсем как в анекдоте. Не знаете? Давайте, я начну рассказывать, а вы, если уже слыхали его, меня остановите. Психолог рисует прямоугольник и спрашивает пациента, что это, по его мнению. «Это кровать!» – уверенно заявляет тот. Психолог рисует квадратик. «Это квадратная кровать!» Психолог рисует кружок. «А это круглая кровать!» Удивлённый психолог рисует много-много прямоугольников, пытаясь разбить шаблон. Пациент смотрит на врача с изумлением: «Доктор, да вы – маньяк!»
– Ага, то есть вы намекаете, что это у меня паранойя. Спасибо.
– Да нет, я не намекаю, конечно. Просто объясняю, что не могла не засмеяться. Чтобы вы не обижались.
Она снова вспомнила историю с Макаренко и барометром5.
Впрочем… если в лице данного Самангела она приобретёт врага им же самим затеянного социологического эксперимента, может, он раздумает ей поручать его осуществление?..
Но тот уже тоже это сообразил.
– Ладно, – сказал он. – Я расскажу тебе причину их отсутствия. Хотя она не имеет никакого отношения к той фантастической версии, что ты придумала, так что толку для тебя никакого не будет. – Всем своим видом он изображал праведное негодование, намекая, что это уже последняя уступка, после которой он решительно потребует от неё прекратить тянуть время и ответить на его предложение.
– Как раз сейчас они находятся на разных границах… м-м-м… скажем, Мультивселенной волшебников, пытаясь отследить возможные внешние воздействия, которые могли бы привести к настоящему положению дел. Точнее, пытаются сделать всё, чтобы исключить такие воздействия, пытаются их найти, но, если верна теория обусловленности плохого положения дел с магией перегрузкой структуры Мультивселенной, то такого воздействия обнаружить не удастся. Яснее объяснить тебе не могу.
– Да нет, что они пытаются сделать, вы хорошо объяснили. А вот насчёт «разных границ» я что-то не могу себе представить. Их что, ровно две?
– Правильно. Две. Условно и очень упрощённо можно представить Мультивселенную волшебников как пространство между двумя приблизительно концентрическими многомерными сферами. В недосягаемом для нас центре обеих сфер находится область безграничных возможностей, от которой нас отделяет внешняя граница внутренней сферы. За внешней границей внешней сферы – область, в которой магия вообще не работает. Расстояние от условного центра определяет магические возможности в данной точке. Возможно, это наше пространство заключено не между сферами, а, скажем, между вложенными друг в друга тороидальными поверхностями. Всё равно получится две границы. Только область безграничных возможностей окажется не компактной, а тороидальной. Есть и гипотеза о единственном бублике в многомерном пространстве, без внутреннего бублика. Там центр магии находится в центре отверстия бублика, а мы – в самом бублике. И центр недоступен в принципе: раздвигая границы бублика, мы увеличим его весь, целиком, а тогда увеличится и его недоступное центральное отверстие… Впрочем, это уже наши заморочки, насчёт расширения границ в сторону центра, сейчас это неважно. И эта геометрия, видимо, может считаться опровергнутой, так как пришлось бы придумать дополнительно, почему эти двое сейчас не чувствуют друг друга, как будто находятся на разных границах, а не на одной, пусть даже бубликообразной или ещё более сложной топологии. Точнее без помощи многомерной математики не могу объяснить.
– Спасибо, – сказала Уля, – я примерно поняла. Один находится на внутренней, максимально магической поверхности обитаемого мира, а другой на внешней, минимально магической, и это именно разные границы, а не одна, и их ровно две. Впрочем, если бы их было на самом деле больше, эти две – самые важные в данном случае, так как внешнее магическое воздействие на структуру Мультивселенной, если оно вообще есть, должно исходить или от почему-то слабеющего магического центра, или от почему-то усиливающейся периферии. Более сложные промежуточные случаи логически возможны, но эти два – первое, что приходит в голову, самое простое. Если бы существовала какая-то граница с промежуточным между самым большим уровнем магии и самым малым, и влияние шло оттуда, то, скорее всего, источником всё равно являлась бы одна из тех двух областей, только опосредованно, но тогда и от самого источника шло бы какое-то воздействие. Скорее всего.
5
Наверное, объяснять свой смех анекдотом не следовало. Волшебник обиделся ещё больше. Если так, он не умнее того чиновника, который обиделся на Макаренко. Тот посетил колонию Макаренко и увидел барометр. «Что это и для чего?» – «Барометр. Предсказывает погоду». – «Как же он может предсказывать погоду, когда он здесь, в комнате, а погода там, на улице?» Конечно, Макаренко засмеялся, ведь это было в точности по анекдоту про барометр. Чиновник обиделся: «Если вы что-то знаете, а другие – нет, нечего насмехаться, нужно объяснить!». И Макаренко приобрёл врага в органах, от которых зависело само существование его педагогического эксперимента. Который и был потом закрыт, несмотря на успешность.