Затем, в Самаре не хватает... полиции. Я бы не решился ни слова оказать об этом, но чувствую себя не вправе смолчать, ибо слышал от обывателей очень много горьких и искренних жалоб на этот, по их словам, самый существенный недостаток города. Они находят, что существование их при данном объёме штата полиции - очень дрянное существование. По их мнению, они чувствуют себя совсем необеспеченными как в смысле ограждения частной собственности, так и в смысле охраны личной неприкосновенности.
Без опёки будочников они не считают себя способными разобраться в том, что моё и что твоё, а также не могут устоять против искушения дубасить друг друга чем и по чему попало. В городе в силу недостатка полиции образовался даже некоторый военный орден, нечто вроде ассасинов, действовавших в Сирии во времена крестовых походов.
Члены этого ордена или секты именуют себя "горчишниками" и, как ассасины, очень любят калечить и увечить христиан, если таковые попадают им в руки. Чем вызвано такое отношение сих еретиков к православному населению Самары - мне неизвестно.
Существует также в Самаре дом трудолюбия, и, как везде, лица, желающие труда, не находят себе в нём места, ибо он слишком скромен по своим размерам. Известно, что всё хорошее может прививаться у нас только в скромных размерах.
Ночлежный дом в Самаре есть, но он так мал, что его будто бы и нет. Сие весьма нехорошо ввиду того, что летом в этот город съезжается масса рабочего народа и много его остаётся зимовать. Летом все эти люди с большим удобством спят в грязи на набережной, но я не думаю, чтобы зимой они с таким же удобством могли спать в снегу, который, как известно, несмотря на его преимущества пред грязью в смысле чистоты, во многом уступает ей в смысле тепла...
В то же время в городе существует очень много людей, обладающих миллионными состояниями, нажитыми от трудов праведных, от которых, по пословице, нельзя нажить именно и только домов каменных. Пословица ничего не говорит о невозможности нажить от трудов праведных миллионы, и таким образом я могу думать, что самарские богачи нажили сначала миллионы, а потом уже стали строить неуклюжие каменные дома; и, думая так, я совершенно уничтожаю возможное подозрение местных богачей в том, что их каменные дома есть результат их неправедных трудов.
Но я не могу уничтожить собственного моего недоумения при виде некоторых несообразностей в бытии богачей и их богатств. Я не хочу, конечно, говорить о том, что, если б миллионеры были добрыми христианами, они бы выстроили городу и ночлежный дом, и дали бы ему несколько школ, и озаботились бы расширением деятельности дома трудолюбии - одним словом, сделали бы всё то, что повелевает делать человеку долг христианина и гражданина, любящего свою родину. Я не говорю обо всём этом, "камень стрелять - только стрелы терять".
Я также ничего не упомяну и о смерти, одинаково равнодушно собирающей с земли и отправляющей в землю и миллионеров, и богачей, и фельетонистов. Я не распространяюсь и на тему о том, куда денутся эти миллионы после смерти их обладателя.
Я знаю, что они при жизни его никому не приносят пользы и ему самому ничего, кроме забот, не дают; знаю, что наследники миллионера растранжирят его денежки самым глупым образом, и знаю, что всё это в порядке вещей.
Деньги сами по себе глупы, они только тогда имеют смысл, когда на них приобретаешь что-либо - кусок хлеба или почёт и славу филантропа, всё равно. И меня повергает в недоумение миллионер, восседающий на своём сундуке с деньгами. И он и деньги совершенно бесполезны для жизни: он умрёт, они растратятся, и ни о нём, ни о них не останется никакого воспоминания, лестного для него или облагораживающего их.
И в то же время жизнь во многом нуждается...
Бесполезные миллионы могли бы дать ей много полезного - все эти школы, ночлежные дома и так далее.
Я не боюсь показаться наивным и спрашиваю в пространство:
"Какой смысл и цель нажить кучу денег и умирать над ними с тоски, безвестно, одиноко, глупо умирать, имея возможность жить и жить давать другим?"
...Но я, кажется, уклонился от своей главной темы - описания Самары и её прозябания.
Извиняюсь. Это уж такая, знаете, образовалась привычка дрянная у человека - уклоняться от главного.
И если бы каждый из нас посмотрел на самого себя очами своей совести, он увидал бы, что весь его жизненный путь, со дня рождения и до сего дня, есть сплошное уклонение от главного.
А если раз человек уклонился от истинного пути своего, ему грозит опасность заплутаться и погибнуть на ложном пути...
Я не хочу этого и откладываю до следующего раза моё описание.
II
Жителей в Самаре намного более 100 тысяч, из них около 8 тысяч грамотных, а остальные ещё не имеют желания знать таковую.
Грамотные люди читают две местные газеты и даже пишут в них... опровержения; некоторые, впрочем, ещё не написали, но уже собираются. Вообще местный обыватель очень капризно, а иногда и подозрительно относится к газетам.
Сообразно с своим настроением он то требует, чтобы газеты были серьёзны, то ищет в них весёлой игривости, то хочет, чтобы они его научили чему-нибудь хорошему и полезному, - но крайне трудно определить его взгляд на хорошее и полезное.
Так, например, с точки зрения многих обывателей, фабрикация фальшивых кредитных билетов очень полезное дело, но развитие его не входит в задачи прессы. Не менее полезна и заливка резиновых калош, - но газета не считает себя компетентной в этой отрасли труда и не может преподать никаких указаний по этому поводу.
Полезного на свете очень много, можно даже сказать, что, за исключением самого человека, на свете всё более или менее полезно, но, к сожалению, человек в Самаре - как и везде, впрочем, - до сей поры ещё не успел определить, что именно прежде всего полезно ему? И его запросы к газете в этом отношении носят всё ещё детски капризный характер.
Не лучше обстоит дело и с его спросом на хорошее: сегодня сей полагает, что хорошее - это теория марксистов и оперетка, а завтра он стоит за возрождение идеализма и за необходимость снова разрешить Портнову открытие "Москвы"; в это же время другой сегодня полагает, что хорошее - это проповедь гуманизма в отношениях ко всем людям, кроме евреев, тогда как вчера он говорил о необходимости бичевать людей за их пороки. с тем однако, чтобы самого его не подвергать такой операции.
И вообще помимо того, что понятия о хорошем и полезном у всех очень спутаны и непримиримы, каждый понимает хорошее и полезное как нечто различное и ежедневно меняет свой взгляд на эти понятия.
За невозможностью удовлетворить сразу все вкусы всех своих читателей местные газеты стоят, по отношению к грамотному люду, в оборонительном положении, всегда ожидая, что на них со всех сторон посыплется целый фейерверк возражений, опровержений и "нескольких слов по поводу", - где автор этих слов обыкновенно без всякого повода превосходно перевирает сообщение газеты, вызвавшее его слова, и кстати уж называет всех газетчиков клеветниками, убийцами его чести и прочими, не менее сладкозвучными эпитетами.