– Какие мои слова?!
– Ну это они так говорят. Ещё день и слух о убийстве старейшего купца достигнут город, – глаза Весула так широко раскрылись, что показалась ещё одна такая новость и они просто выкатятся из глазниц.
– Чем это черева то?
– Восстанием господин и штурмом замка. Армия ушла. Не кому встать на защиту. Дальние гарнизоны не успеют, но я всё же отправил весточку. И стянул силы к замку, какие есть.
Далай плюхнулся обратно на стул и закрыл лицо руками.
– Почему я... я же всё для них... а они,– мысли превратились клубок нитей, связавшихся в узел. – Я столько сделал, а крестьяне всё равно не довольны.
– Только зажиточные... хотя это пока, – высказался Весул.
– Скоро эта гниль поглотит всех, – Далай встал, – всех, кому было хорошо. Им мало. Не благодарные твари. Дай им палец, так откусят по самый локоть.
– Мы выстоим, господин. Мои люди уже работают.
– И что они делают? Раздают бесплатный хлеб на улицах?
– Они уже кричат о смерти министра и обвиняют в этом фанатиков из Конкава. Объясняя это тем, что святые посчитали министра жадным, который пожертвовал деньгами на войну, а не новые храмы, – тут лицо Весула изменилось, словно распустившийся цветок по утру. Расцвело и покрылось румянцем.
– Ты думаешь это поможет? – спокойно спросил Далай.
– Нет. Лишь даст нам время.
– Черт! – Далай хлопнул по столу. – Думай Весул! Думай! Я трон своего отца не отдам!
– Господин, всё обойдётся. Придут, пошумят, закидают стены навозом и уйдут.
Далай не выдержал. Он с размаху ударил ладонью Весула.
– Уйдут говоришь! Тебя не понять. То ты забегаешь и говоришь, что всё пропало, то потом говоришь, что всё будет хорошо, – Далай схватил Весула за воротник. Потянул на себя и бросил на стол. Потом вытянул руку в сторону и ладони коснулась рукоять меча. – Ты мне нравишься Весул, но иногда ты перегибаешь палку. Смотри в порыве ненависти я могу ненароком тебя убить.
Весул закивал. Далай отпустил его и вернул меч. Он опёрся об стол, пару раз вдохнул и выдохнул, а потом уселся обратно.
– Сделай всё, чтобы море взбесившихся крестьян, разбились о стены города, – добавил Далай.
– Слушаюсь, Ваше Величество, я сделаю всё возможное, – Весул хотел уйти, но остановился. – Я знаю, что всё обойдётся, но я не могу высчитать причину.
Далай промолчал. Он уставился в одиноко стоящий на столе подсвечник. Даже когда Весул, не дождавшись ответа ушёл, Далай продолжал изучать позолоченную ножку, на которой горели три свечи.
– Отправьте стражу к моей спальне, – Далай обратился к рыцарям, вспомнив о покинутой ведьме.
Желание возвращаться в тёплую постель пропало. Его настигло уныние и разочарование. Неужто простой люд настолько глуп, чтобы предать все. Ведь Далай их король – столько сделал для них. Вера в людей, трескалась, как тонкий лёд на воде. И чтобы не провалится, нужны крепкие морозы – хорошие дела. Но ведь весна неизбежна и лёд всё равно треснет и растает. На весах: вера в людей и трон короля.
Глава 31
«Горцы – народ гордый, настолько, что нарушить данное слово для них стыдно».
Так говорил отец Бравы, когда одна из историй затрагивала этот северный народ, живущий в горах. Брава могла бы с ним согласиться, но Вартаз слишком много времени провёл с илурцем и наверняка от горного народа в нём мало что осталось. И поэтому она не сводила глаз с нового спутника. А Бероту приказала держаться ближе к горцу.
Вартаз казался ей суровым. Эдаким скалистым мысом, нависшим над морем. Точно так как на картине отца в гостиной. Угрюмое лицо, на котором всё же иногда проскальзывала улыбка, покрывали морщины. Волосы черные, перемешанные с сединой, как на том же утёсе, где волны превращались в белую пену, врезаясь в скалу. А глаз. Эта впадина место глаза, напоминала грот, который открывался в скале при отливе. Сейчас она не замечала уродства, но, когда он поворачивался к ней, солнечный свет, срывал занавес.
– А я уже привык, – Вартаз словно прочитал её мысли.
Горец рассказал где потерял глаз. Темные подземелья ордена. Горячее железо храмовников. Долгие пытки и издевательства. Такого бы Брава не выдержала. Отец всегда говорил, что, если её возьмут в плен – лучше поклонится. Браву он считал красивой и навряд ли её станут бить, но в крайнем случае, всегда должна быть способность убить себя.
Брава коснулась, полированной поверхности шлема. Там под сталью ужасный шрам, ничем не уступающий уродству горца. Возможна она строга к Вартазу. Он её обещал, что ведьма, которая сейчас рядом с Нарушителем, обязательно вернёт прежнее лицо. Брава не верила, но внутри всё же был посажен росток надежды.