– Он раньше десяти дней не встанет? – спросил Анар.
– Встанет, но только сразу упадёт, ему двигаться нельзя, понимаешь? Ребра в крошку. Через десять они немного схватятся, - старик сжал кулаки. – И он сможет ходить, не более, – старик для убедительности ткнул пальцем в грудь Вартаза.
Горец застонал.
– Видишь, – лекарь порылся в телеге и достал кусок длинной ткани. – Сейчас мы его перетянем. Не забудь заплатить за ткань, – он потряс рулоном материи и усмехнулся. – Кто-то лишился платья.
Немного повозившись, они стянули грудь горца и уложили его между мешками.
– Вот теперь порядок, – улыбнулся старик.
Анар отдал ему серебряник и помог вылезти из телеги.
– Принеси что-нибудь пожрать, – из фургона раздался хриплый голос.
Анар потащился в сторону трактира.
Он радовался, что Вартаз пришёл в себя. Только смущало, что десять дней горец не сможет передвигаться самостоятельно. Придётся задержаться в Грофорке, пока Вартазу не станет лучше.
Анар набрал на поднос еды: четвертинку сыра, хлеба и мяса с варёной картошкой. Также прихватил кувшин с вином, отдававшим кислятиной. На выходе получил указания от купца и вернулся в фургон.
Они ели и пили, перекидываясь шуточками, и громко смеялись, нарушая тишину в деревне. Анар не вспоминал о предательстве Вартаза. Было ли это действительно трусостью, или это был ловкий ход — все в прошлом. Он наслаждался общением и мыслью, что кому-то нужен.
– Ты когда-нибудь думал о будущем? – Анар внезапно сменил тему разговора.
– Когда сидел в камере – думал о смерти. Когда жил в хижине – думал о смерти. Когда мы отправились в путь – думал о том, как бы вернуть по скорее меч. Что будет дальше – меня мало волнует, – Вартаз смотрел в потолок фургона, где через дырочку откуда проглядывалось тёмное небо.
– А всё же... Ну, вот ты вернёшь меч, а что дальше?
– Как обычно – война.
Анар опрокинул кувшин, допив остатки вина.
– А я буду служить новому господину. Я не нарушу очередную клятву и встану на колено перед ребёнком Илены.
– Значит, наёмник прав: свобода — только для идиотов, – Вартаз закашлял.
– Свобода только для идиотов, – повторил Анар.
Прошло ещё около четверти стражи, прежде чем Анар уснул.
Образы гуляли в голове, как горожане в парке Илура. Внезапно появляясь – и исчезая принося радость и горечь. Сны рисовали картины, одну за другой, замирали – и стирались. Появлялись знакомые лица: Илена, Мэтиэль и Адар. Последний только все испортил. Развеял цветные рисунки и развесил мрачные полотна. Потом пришёл Вартаз, схватил запястье и потянул в спасительный туман.
– Очнись, – сквозь сон продирался хриплый шёпот. – Очнись.
Анар открыл глаза. Горец дёргал за руку и тихо говорил.
– Что? Ты обмочился? – Анар уставился на друга, протирая глаза.
– Тс, рядом кто-то есть, – Вартаз убрал палец от губ Анара.
– Торгаш наверно бродит, в комнате мест не хватило, – предположил Анар.
– Неет. Он бы сейчас шумел, а тут ходят тихо, – объяснил горец.
Анар нагнулся и всмотрелся в темноту. Тучи прятали луну, и ночь встала непроглядной стеной. Лишь слабые отблески окон трактира давали возможность рассмотреть силуэт здания. Анар вылез из фургона, обдал прохладный ветерок, с запахом свежего сена.
– Я ничего не вижу, – Анар огляделся по сторонам.
– Тут не надо смотреть, надо слушать.
– Я кроме твоего хрипа в груди ничего не слышу, – Анар притих. – А нет, подожди, стук копыт.
– Нет, ближе…
Ткань, служившая крышей для телеги, порвалась в нескольких местах. Вартаз выругался, а Анар обнажил меч.
Клинок в последний момент успел отразить удар. Опять удача. Анар отшатнулся и прижался к фургону.
– Ты как там?
– Живой... Ещё чуть-чуть — и меня бы прошили железяки, – горец выкинул в пыль два кинжала без рукояти.
Стук копыт становился громче.
– Что…
Анар не договорил. Промелькнули три тени. Меч снова отражает кинжалы. Снова. Анар машет оружием перед собой, разрезая воздух...
Лошади заржали. Телега двинулась, и он, услышав скрип каркаса крыши, вскинул меч. Сталь воткнулась в мягкую плоть, но рядом упал только кривой кинжал.
– Здесь точно кто-то есть, и он не один.
Вартаз закопошился в телеге.