- Грачевка сейчас по периметру обнесена проволочным заграждением и оцеплена войсками, - продолжил Урицкий. - Земской врач Горелов еще жив, но болеет и очень слаб. По нашим данным, скончалось по меньшей мере сто пятьдесят жителей. Незараженных почти нет. Шестеро крестьян застрелено оцеплением при попытке нарушить карантин...
- А без этого никак было? - нахмурился Столбин.
- Никак, - отрезал полковник. - Они с самострелами шли. Остальных просто обратно заворачивали. В селе обстановка тяжелая, мои солдаты патрулируют улицы, но в дома не суются. И обстановку нагнетать не хотят, и самим, чего уж греха таить, страшно - кругом покойники. Вся санчасть здесь, но они простые костоправы - что военный хирург может в такой ситуации? Порошки да пилюли раздают.
- Так, а вы, профессор, что скажете? - Столбин повернулся к Шенбергу.
- Ничем, увы, порадовать не могу, - откликнулся тот. - Этиология заболевания остается неизвестной, улучшения состояния у больных не наблюдается. Пока только мрут, хотя кое-кто из первых заболевших демонстрирует признаки реконвалесценции. Но незначительные. Хорошая новость одна - нигде в окрестных селах больше заболевания не выявлено, оно локализовано в Грачевке. А значит мера с оцеплением поспела исключительно вовремя. Страшно представить, что было бы, доберись хоть один местный до города!
- И что вы теперь планируете делать?
Шенберг пожал плечами.
- Учитывая, что антибиотики на возбудитель не действуют - это проверено еще Гореловым и военными - скорее всего мы имеем дело с вирусом. А значит никакого лечения, кроме симптоматического, не существует.
- Неужели нельзя получить вакцину? - спросил Максим.
- Вакцина, молодой человек, появится, когда будет выявлен возбудитель, что произойдет не раньше, чем я смогу сделать вскрытия и поработать с образцами тканей. Но грачевцам она уже не поможет. Вакцина, молодой человек, позволит только предотвратить заболевание здоровых людей.
- То есть вы еще ничего не сделали? - уточнил Столбин. - И не делаете, так?
- В земской больнице нормальных условий для работы нет, - брезгливо фыркнул Шенберг. - Горелов нам помочь не в состоянии, и уж тем более у него нет должных навыков для работы с препаратами и возбудителем. Также как и у военных. Я... увольте, но я в Грачевку не пойду. И выносить из карантина тела не дам. Слишком опасно - это вам не ветрянка. Остается только ждать, кто выживет. Тогда можно будет исследовать и их, и тела погибших - когда передвижная лаборатория прибудет.
- Профессор, а на кой тогда ляд тогда вы здесь сами сдались? - спросил Столбин.
- Послушайте, милейший, да вы вообще такой, чтобы меня здесь строить?! - взвился Шенберг.
- Заместитель начальника Особой экспедиции Третьего отделения Собственной Его Величества канцелярии, статский советник Столбин, - отчеканил Ерофей Алексеевич таким тоном, что, казалось, пар изо рта застыл.
- И что, позвольте вас спросить, здесь делают жандармы? - Шенберг, резко сделавшийся Максиму неприятным, нарывался на скандал. - Разве болезнь крестьян дело политическое?
Самым сообразительным оказался полковник Матвеев. Видя назревающую проблему, он прервал Шенберга.
- Третье отделение, Лев Сергеевич, сюда вызвал я. И занимается Особая экспедиция делами совсем не политическими. В любом случае, учитывая полномочия Ерофея Алексеевича, я полагал бы неблагоразумным требовать от него какого-либо отчета.
При этих словах Шенберг побагровел, но благоразумней не стал.
- Ну, так поведайте нам, любезный Алексей Иванович, что вас сподвигло на такой шаг?
- А вы, профессор, сами разок заглянули в Грачевку, глядишь и не задавали бы глупых вопросов, - огрызнулся Матвеев. - Вы в отчетах видели, чтобы там проскочили сведения о заболевших карлах? Хоть об одном? А ведь их там не меньше полутора сотен сейчас при фабрике живет.
Взгляд Шенберга красноречиво говорил о том, что он думает о малых людях.
- Так вот, докладываю вам, любезный профессор - все грачевские карлики чувствуют себя прекрасно. В отличие от людей.
- И что?
- Не знаю пока что, вот может Ерофей Алексеевич нам на этот вопрос и ответит, раз вы не можете. Вы все так же не горите желанием нам компанию составить завтра утром, когда мы в Грачевку пойдем? Осмотримся, так сказать на месте.
На этот раз Шенберг заткнулся.
- Я, с вашего позволения, выйду немного, - робко подал голос Урицкий. - А то что-то тут душновато стало.
С места начальник полиции поднялся с трудом и, шаркая ногами, выбрался за полог. Не говоря ни слова, Шенберг вылетел вслед за ним.
- Вы позволите? - подпиравшая столб некрасивая девица достала пачку папирос с фильтром.
Столбин кивнул.
- Меня Варвара Кольцова зовут, - сообщила девушка, сделав первую затяжку.
- А по батюшке? - уточнил Столбин.
- Варвара Ивановна. Вы не обижайтесь на Шенберга, у него жена и дети.
- Милейшая Варвара Ивановна, у меня тоже жена и дети, - устало вздохнул Столбин. - И даже внуки со дня на день появятся. Но я все-таки здесь и, скорее всего, завтра в Грачевке буду. А по кой черт тогда этот ваш Шенберг сюда приперся, если он только штаны за периметром протирает?
- Формально, вообще-то, он прав, - Варвара выпустила сквозь желтые, прокуренные зубы, дым. - Делать в селе нечего - все население заражено, заболевание протекает скоротечно. В том, что это вирус, Лев Сергеевич тоже, скорее всего, прав. А там, где дело доходит до вирусов, остается только руками развести - вот уже больше ста лет мы о них знаем только то, что они существуют. Вирусы - это такая дрянь, что ни в один микроскоп не видна и что они из себя на самом деле представляют, мы можем только догадываться. Так что эпидемиологический протокол как раз и обязывает нас изолировать зараженных и держать их под наблюдением, тем более при такой вирулентности и числе погибших. Помочь мы и в самом деле никому не сможем.