Дожевав всухомятку, она уже хотела смахнуть крошки хлеба и яичную скорлупу в речку, как тут неожиданно прямо перед ней сели два голубя и начали ворковать, словно выпрашивая себе угощения.
– Вы-то откуда взялись? – удивилась вслух Ольга таким гостям. Размяв пальцами скорлупу и, смешав ее в ладони с крошками хлеба, Ольга стала подбрасывать все это голубям. И тут, прошумев в воздухе крыльями, к ним приземлилась еще одна пара. Голуби, воркуя, принялись старательно клевать брошенные прямо у ее ног крохи, подныривая друг под дружку. Ольга присела на край лежащего рядом бревна и молча стала наблюдать за суетящимися голубями. От еды и теплого солнца, гревшего спину, навевало сонливость.
Мысли в голове начинали мешаться и толкаться, как воркующие перед ней голуби. То она пыталась сообразить, что могут делать в диком лесу совершенно домашние, почти ручные птицы; то в ее полусонном сознании билась тревогой другая мысль – о переправе. Ольге хотелось поскорее в монастырь. Ей казалось, что там, за крепкими монастырскими воротами, наконец-то закончатся все ее злоключения, несчастья и беды, которые преследовали ее последние годы, и жизнь будет протекать тихо, спокойно, ясно, как огонь в монастырской лампадке. Сквозь нарастающую сладкую дрему Ольге даже почудился аромат ладана и настоящего пчелиного воска.
– Они наши, монастырские, – вдруг как во сне услышала она рядом чей-то голос. От неожиданности Ольга даже вздрогнула. Подняв глаза, она увидела прямо перед собой совсем еще молодую девушку, одетую во все черное, монашеское. Незнакомка подошла еще ближе, присела на корточки и тоже подбросила голубям щепотку накрошенного хлеба.
– Умная птица и добрая – голубь, – тихо сказала незнакомка. – Голубь только добро людям несет, его нельзя обижать. Потому он так к людям льнет и верит им. Не зря Господь сказал: «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби». Голубь всегда возле людей, под их крышей. Так и мы должны жить под крышей Отца нашего Небесного, Который нас питает, хранит, не обижает, заботится о нас.
Какой-то благоговейный страх и трепет наполнил душу Ольги. Она боялась спросить незнакомку, о чем в это мгновение подумала, а лишь слушала, наблюдая, как голуби склевывали последние брошенные им хлебные крошки.
– И Ною праведному голубка добрую весть принесла. И Дух Святый в образе голубином людям явился, – продолжала молодая черница, тоже наблюдая за голубями. – У нас в монастыре их много теперь живет. Некоторые сестры ропщут, что голуби купола пачкают, а матушка игуменья этих святых птиц жалеет. Возле ее окна голуби всегда сидят, ждут, когда им гостинчика из форточки бросят. А как бросят – крошек хлебных со стола или зернышек, то их целая стая слетится. Рады, как дети малые…
Монашечка тихо засмеялась радостным детским смехом. Потом поднялась, оправила длинное черное платье и так же тихо обратилась к Ольге:
– А я тебя, сестричка, уже жду. Думала, что ты спустишься к реке вон там, повыше, – она показала рукой, – а ты, оказывается, здесь сидишь, деток наших монастырских угощаешь. Спаси тебя Господь за доброту.
Ольгу не покидало странное состояние. Все происходящее с ней сейчас казалось ей сном, чем-то совершенно нереальным, даже мистическим.
– Пойдем, сестрица, пойдем, – ласково сказала ей незнакомка, – там лодка стоит, я тебя на тот берег переправлю. А уж оттуда до обители опять лесом пойдешь, но это недолго. Как раз к вечерней трапезе поспеешь. Сестры-то как рады будут гостье!
Ольга механически застегнула рюкзак, подняла с земли собранный в лесу букет и, ни о чем не спрашивая, пошла следом. Пройдя немного, она увидела небольшую лодку, нос которой был вытащен на илистый берег. Ольга вошла в нее и села. Монашка оттолкнула лодку от берега и ловко запрыгнула в нее, удержав равновесие. После этого села напротив, поставила весла в гнезда и стала неспешно грести к противоположному берегу. Только теперь Ольга увидела, что ноги у незнакомки были совершенно босыми. На дне лодки плескалась еще ледяная вода, которая при каждом взмахе весел касалась ее голых ступень.
«Неужели ей не холодно? – словно сквозь дремоту подумала Ольга, уставившись в босые ноги черницы. – Куда мы плывем? Откуда?..».
Неожиданно черница тихо запела:
Стоїть гора високая,
Попід горою гай,
Зелений гай, густесенький,
Неначе справді рай.
Під гаєм в’ється річечка:
Як скло вона блищить,
Долиною широкою