– Послушай.., – Мишка попробовал перейти на мирный тон, но теперь Кормчий резко оборвал его:
– Нет, слушай ты! Думаешь, я не знаю, кто ты таков, герой? Знаю намного больше, чем ты думаешь. Вот такие, как ты, испортили мне всю жизнь. Такие, как ты, издевались надо мной, когда я пришел в армию, заставляли меня по очереди…
Он вдруг всхлипнул.
– Я вам никогда не прощу этого… Не забуду и не прощу…
Потом его голос опять обрел твердость:
– А для этих несчастных людей я стал богом. Потому что мне – слышишь ты? Мне открыта тайна пещерников! Мне велено привести их сюда и отправить в блаженное царство, недоступное для таких, как ты и тебе подобных. И я исполню это святое повеление! Исполню… Исполню… Ис…
Он не успел договорить, входя в состояние совершенного исступления, как в воздухе что-то просвистело. И тут же, к изумлению Мишки и всех «погорельцев», вокруг Кормчего обвилась петля из прочного каната, намертво стянув его руки и погасив огонек зажигалки. Взглянув наверх, Мишка увидел улыбающееся лицо Руслана, держащего другой конец каната.
– В горах я не таких баранов умею ловить, а уж эту овцу – без особых трудов и усилий, – засмеялся он.
Мишка вплотную подошел к Кормчему и заглянул ему в глаза.
– Значит, говоришь, ты – бог?
Он сейчас был готов сделать с ним то, что сам Кормчий чуть не сделал с детьми. Детишки ж, увидев, что хотевший сжечь их вожак оказался связан, быстро убежали к своим родителям, стоявшим все так же в полном безмолвии, шокированные происшедшим.
Мишка подошел к краю зиявшей перед ними черной ямы и посветил туда фонариком. Дна не было видно. Тогда носком ботинка столкнул туда небольшой камень, валявшийся неподалеку. Прошло несколько секунд, прежде чем все услышали, как он упал на дно.
– Глубина с хорошую многоэтажку, – присвистнул он от удивления. – Не хотел бы я очутиться в этой бездне…
А как раз этого и хотел Кормчий. Он рванулся, что было сил, к Мишке, чтобы столкнуть его в эту преисподнюю, но канат не пустил его. Тогда он попытался ударить Мишку, стоявшего к нему спиной, ногой, но и это не получилось. Зато сам Кормчий не удержал равновесия и, пронзительно завизжав от страха, повис над черным зевом пропасти.
– Предупреждать надо, – крикнул ему сверху Руслан, – а то ведь я от страха могу отпустить веревку. Знаешь, что тогда будет?
Он немного отпустил свой конец каната. Кормчий дернулся вниз и от этого завизжал еще пронзительнее и громче.
Глядя на жалкого и беспомощного Кормчего, еще минуту назад называвшего себя богом, а теперь трепыхавшегося на канате, Мишка рассмеялся. Рассмеялись и стоявшие неподалеку дети. Кто-то из них хохотнул:
– Головастик!
Но получил подзатыльник от матери.
– Слышишь, Кормчий? – Мишка не спешил возвращать его на место, оставляя висеть над пропастью. – Оказывается, ты не только не бог, а даже не божок. Головастик ты, оказывается!
Из толпы «погорельцев» уже послышался не только детский, но и взрослый смех.
– Что же с тобой делать? – Мишка взялся за канат, став раскачивать Кормчего над бездной. – Казнить нельзя помиловать? Или как?
– Никак, – злобно сверкнув глазами, прошипел Кормчий. – Прекрати издевательство. Мне страшно... Это настоящий самосуд!
– Правда? – Мишка притянул его ближе к себе. – А то, что ты хотел сделать с этими детьми, с остальными – это что? Обещанный тобою конец света и страшный суд? А ты в нем верховный жрец и судья, так?
Кормчий ничего не ответил, а лишь злобно сопел, глядя на Мишку. Наконец, тот поставил его на каменный пол и, схватив второй конец каната, еще надежнее связал им обезумевшего от страха и гнева вожака.
– Не знаю, доживешь ли ты до настоящего Страшного суда, но скоро тебя будет судить наш суд – земной. Судить будет по справедливости и по всей строгости.
– Пусть твой суд попробует что-нибудь доказать, – злобно засмеялся Кормчий, – а мои люди язык за зубами держать умеют. Ты, надеюсь, это уже понял…
– Ошибаешься. Доказательств у меня хватит предостаточно, чтобы такого психа, как ты, упечь за решетку всерьез и надолго.
Он возвратился к тому месту, где оставил мобильный телефон с включенной видеокамерой и, повернув дисплей к глазам Кормчего, включил запись. Увидев первые же кадры, тот побледнел и, если бы не сильные руки и быстрая реакция Мишки, наверняка полетел в ту пропасть, над которой только что беспомощно кричал и трепыхался.