— Не стоит слишком торопиться, — говорил Жиль, наполняя кувшинчик розовым вином из оплетенной бутыли.
Гора пустых ракушек переполняла кастрюлю. Острая сырная паста в качестве напоминания о себе оставила лишь блестящий шафранный след на дне блюда. Пиу основательно поучаствовала в пиршестве, но пятый стакан розового вина ее разморил, и она спала в своей комнате, скрестив руки на непривычно округлившемся животе.
— Я совершенно согласен, — ответил Макс, — но все же нельзя оставлять эту девушку в когтях Пупаракиса.
— Что меня удивляет, так это поведение родителей. Ты находишь это нормальным, когда миллиардеры помещают свою дочь к сумасшедшим?
— Особенно если учесть, что тронутой она не выглядела.
Макс залпом осушил стакан. Розовое всегда казалось ему кислым и безвкусным, но теперь, когда к нему опять вернулась жажда, он выпил бы не поморщившись и худшее вино.
— Если мы действительно хотим вытащить ее оттуда, — сказал он, — не может быть и речи о том, чтобы сообщать родителям.
— И полицейским тоже, результат будет один. Неплохо было бы с ней встретиться и выяснить, чего она сама-то хочет. Остается только одно: вступить в переговоры с Пупаракисом.
— Это, — сказал Макс, — лучший способ, чтобы оказаться на дне рейда с привязанной к ногам наковальней.
— Вовсе не факт, если мы пойдем к нему с крепкими ребятами. Нужно будет собрать небольшую банду.
— Ты кого имеешь в виду?
— Буффало, потому что он уже наполовину в курсе. И еще, может быть, Пеле.
— Итого, четверо. Маловато, чтобы противостоять гориллам грека.
— Я не имел в виду драку. У нас нет ни единого шанса против амбалов, ошивающихся на верфях. Но если нас будет достаточно, может быть, это удержит Пупаракиса от глупостей.
Внизу раздался звонок. Жиль с трудом оторвал задницу от стула, ворча, что пора бы раз и навсегда починить этот злосчастный домофон. Макс услышал его удаляющиеся шаги.
Три минуты спустя в комнату ввалился Тон. Он нес завернутую в газету бутылку и картонную коробку, наполненную бумажками, которую он положил на стул, прежде чем сжать Жиля в своих объятиях.
— А, Жиль! Я тебе крайне обязан. Если бы ты мне не намекнул про Хлою, мне бы ничего такого и в голову не пришло.
— Хлою?
— Ну Гулетту, если хочешь.
— Пожалуйста, Капитан, говорите тише. Пиу не очень хорошо себя чувствует, она отдыхает в соседней комнате.
— Тысяча извинений! — прогремел Тон, не понизив голос ни на йоту.
Он сделал сочувствующую мину, глядя на гипсовые повязки, и принялся поносить шофера транспортного агентства, который ехал слишком быстро.
— Стаканчик розового вина, Капитан?
— Спасибо, больше не пью.
Это звучало так, будто он объявил, что его избрали папой римским. Ему все же налили, но он с досадой проигнорировал напиток и без обиняков приступил к сути дела. Макс выслушал весьма туманный рассказ, деловито просмотрел адресованные Гулетте требования к уплате и взвесил на ладони документы из картонной коробки.
— Мне потребуется некоторое время, чтобы изучить все это, — сказал он. — Гулетта…
— Хлоя, — поправил Капитан.
— Хлоя может зайти ко мне завтра во второй половине дня.
Тон освободил от газеты бутылку и поставил ее на стол. Это был арманьяк времен последней войны. Макс тотчас его открыл, вылил розовое вино из стаканов в кастрюлю и наполнил их нектаром янтарного цвета.
— Вы уверены, что не хотите глоточек, Капитан?
— Только без церемоний. Я вам сказал, я больше не пью.
Кадык предательски подрагивал в его сухой, словно тысячелетний орех, глотке.
— Знатный напиток, — сказал Макс.
— Пустяки, по сравнению с той работой, которую вы для нас сделаете, — сказал Тон. — Если когда-нибудь я смогу оказать вам услугу…
— Очень может быть, — сказал Макс.
Он повернулся к Жилю, встретил его взгляд и прочел в нем сдержанное одобрение. Тогда он поведал Капитану историю Ким и греческого торговца металлоломом.
Тон смутно помнил тот день, когда застал Пупаракиса с девушкой за складом верфи. Но он столько выпил тогда, что теперь был не в состоянии вспомнить детали и предпочел ничего об этом не говорить.
Когда Макс закончил свой рассказ, Тон покосился на бутылку с арманьяком.
— Учитывая обстоятельства, — сказал он, — я сделаю, пожалуй, маленькое исключение.