— У нас назначена встреча, — сказал Макс.
Грек повернул к нему голову и долго его изучал, задержавшись взглядом на гипсовых повязках. Он выпустил ему прямо в лицо сигарный дым и, не сказав ни слова, вновь принялся вглядываться в море.
Два узбека вышли из укрытия и медленно приблизились. Буффало тотчас же коснулся ладонью рукояти своего ножа. Прошло несколько долгих минут молчания и неподвижности. По ободранному телу Пеле струился пот.
— Вы можете говорить, — произнес наконец Пупаракис.
Макс вдруг почувствовал, что ему нехорошо. Он спрашивал себя, по какому праву он пришел требовать отчета у этого человека. Путаясь в словах, он объяснил, что хотел только удостовериться, что с Ким все в порядке.
— Вам нечего беспокоиться. Она великолепно себя чувствует, и ей очень нравится моя компания.
— Я хотел бы иметь на этот счет чуть больше уверенности.
— На каком основании?
Макс пробормотал еще что-то, потерялся в рассуждениях о дружбе и наконец заявил, что девушка все же несовершеннолетняя.
— Любовь не знает возраста, — бросил Пупаракис.
— Если речь идет о любви, это все меняет. Но я бы хотел быть уверенным, что она разделяет ваши чувства.
— Вы хотите с ней встретиться?
— Да, я бы на этом настаивал.
— Я не возражаю, — сказал Пупаракис.
Он бросил сигару на землю и раздавил ее каблуком. Макс задавался вопросом, зачем с таким упорством растирать в пыль уже потушенный окурок, и увидел в этом жесте выражение едва сдерживаемой ярости. Если только это не был условный знак для телохранителей. Но два узбека, которые держались в нескольких метрах, никак на это не среагировали. Они, казалось, пристально всматривались в некую точку на море прямо перед собой.
Очень многие взгляды в этот миг были устремлены в том же направлении.
При виде порта Сиум заглушил дизель. Лишившись собственного хода, «Саратов» стал мертвым грузом. Тросы были натянуты до предела, буксиры задирали носы к небу, что делало их похожими на вздыбленных под уздой лошадей.
За исключением двух человек, стоящих за штурвалом, все рабочие и моряки собрались в ограждении рубки, вокруг которой кружились тучи чаек. Маневрирование, которым руководил капитан «Константина», обещало быть не из легких. Глубина фарватера во время прилива превышала осадку подводной лодки всего на два или три метра, и при малейшем отклонении от курса имелся риск сесть на мель. К тому же узость прохода не позволяла буксирным судам плыть веером. Два из них должны были вести «Саратов» на коротких тросах, а два других толкать корму.
Сиум осматривал в бинокль вход в порт и причалы. Большая толпа рабочих уже собралась вокруг подъемных кранов. Чуть дальше он заметил машину Пупаракиса, окруженную несколькими неподвижными силуэтами.
Он полагал, что хозяин даст ему по меньшей мере неделю отдыха. Он провел бы ее на борту стоящего у причала «Саратова», пока не приступят к демонтажу судна. За всю его долгую жизнь не было места, где он чувствовал себя лучше, чем здесь, но понять причину этого он был не в состоянии. Его точно околдовала некая таинственная сила, исходящая от большой подводной лодки. Ночами на своем лежаке он слушал сдерживаемое дыхание мотора, вибрации корпуса и неотступно думал о четырех смертоносных жалах, дремавших в носовой части. Окружавшие его металлические конструкции оживали. Ему казалось, что он лежит в брюхе какого-то чудовища, окруженного трагическим ореолом плена, изгнания и обреченности на смерть.
Во время плавания он неоднократно испытывал сильное желание оборвать тросы, освободиться от балласта и хоть разок попробовать погружение на небольшую глубину. Из-за огромного риска идея казалась абсурдной. И все же ему пришлось изо дня в день бороться с этим искушением, которое становилось все навязчивее, словно плененное животное отдавало ему свои властные приказы.
После долгих раздумий Сиум решил пока не сообщать о торпедах. Это была тайна, которую делил с «Саратовом» только он один, и ему хотелось ее сохранить. Он собрался было и вовсе промолчать, но отказался от этой мысли, вовремя сообразив, что жар от газовых резаков и лазеров может вызвать взрыв и привести к массовой гибели людей на верфях.
С мостика уже был виден почерневший от воды свайный мол. «Константин» и «Афина» укоротили швартовы и плыли бок о бок. Два других буксира совершали маневр, чтобы встать в хвосте конвоя. Сиум почувствовал, как по его телу разливается тоска большого корабля.