В полдень радио становится громче и уже можно разобрать позывные местной радиостанции. Скопа замечает, что звук вместо того, чтобы распространяться вертикально, раздается как будто из шахты лифта. Он мысленно представил план дома, и этот акустический феномен показался ему необъяснимым.
На лестнице он несколько раз останавливается, вслушиваясь. Он не достиг еще верхней площадки, когда в нем окрепло убеждение: звук может идти только из шахты лифта. Он приникает ухом к двери, где красуется дощечка с надписью «НЕ РАБОТАЕТ», и слышит метеопрогноз, предупреждающий о новых ночных грозах. Запах расплавленного воска перекрывает запахи штукатурки.
Скопа больше не сомневается. Он пытается приоткрыть дверь, какой-то миг она сопротивляется, заблокированная изнутри. Но он упирается, налегает всем своим весом на створку, и та наконец поддается.
Под кабинкой застрявшего в метре над уровнем этажа лифта открывается глубокая — до самого подвала — пропасть шахты. Скопа успевает только увидеть молодую девушку, сидящую по-турецки на поролоновом матрасе и с ужасом смотрящую на него. Единственный шаг, который он делает к ней, увлекает его в густую тень шахты, где он исчезает, хлопая крыльями.
От потрясения к Максу частично вернулся голос. Несколько кислых слов преодолевают порог его гортани и жгут ему язык.
— Нужно найти для вас другое место. Вам нельзя здесь больше оставаться.
Ким все еще бьет дрожь при воспоминании о звуке, с каким человек разбился одно шахты. Это был звук, одновременно хрусткий и мягкий, за которым последовала невыносимая тишина.
Макс открыл бутылку граппы и наполнил до краев два стакана. Мысли теснятся в его голове. Сначала он должен поместить девушку в более надежное место. Затем он займется трупом незнакомца. Судя по той бесформенной, плотно засевшей в строительном мусоре массе, которую Макс увидел в подвале, это был человек весьма грузный. Обыскав карманы детектива, Макс обнаружил карточку частного сыскного агентства.
— Хорошо еще, что это не был настоящий коп.
Последнее слово застряло у него поперек горла, как острая рыбья кость. Он задыхается, кашляет, выплевывает осколки слога.
— Настоящий кто? — спрашивает Ким.
Он не отвечает ей, и она делает глоток граппы, которая ее согревает. Взгляд у этого человека не был злым. Падая, он, казалось, улыбался. Он даже не вскрикнул.
— Что вы с ним сделаете?
— Еще не знаю, — отвечает Макс. — Главное сейчас — найти для вас другое укрытие. Есть опасность новых визитов.
— Я не хочу доставлять вам неприятности. Может, мне просто сдаться? В конце концов, через год я буду совершеннолетней, и они уже не смогут держать меня в клинике.
— Они обвинят вас в том, что вы столкнули толстяка в шахту, и оставят взаперти еще на несколько лет.
— Это всего лишь глупый несчастный случай.
— Да, но лучше бы вам не иметь к нему отношения.
Он опустошает стакан и пробует собраться с мыслями. Исчезновение детектива не замедлит повлечь за собой повальные обыски по всему городу. Макс по очереди перебирает в уме подвал Капитана, заброшенный гараж, где живет Пеле, затем трейлер Буффало. Но это все места, которые обшарят в первую очередь.
— А если я спрячусь на кладбище? — предлагает Ким.
— Кажется, у меня есть идея получше. Ждите меня здесь и ни в коем случае никому не открывайте.
Из всех, кого Сиум знал в Сан-Франсуа-ле-Моле, Макс внушает ему наибольшее уважение. В их первую встречу узбек смутно почувствовал, что тот тоже пленник, что и он ведет тайное сражение против некой темной силы. Но Сиум никогда не слышал, чтобы Макс жаловался. Боль, читавшаяся только в грустном свете его взгляда, была скрыта за круглыми стеклами очков.
Сиум узнал о нем больше, сыграв с ним партию в шахматы. Он увидел, как Макс выстраивает эффектные дебюты вопреки теориям, разворачивает свои пешки в эстетически безупречные линии. Вместо того чтобы бросить ферзя в атаку, он посылает его с поручением во вражеский стан, словно на прогулку. Он играет без тщеславия и очень далек от мысли во что бы то ни стало побеждать. Его ходы продиктованы скорее эстетикой, чем погоней за преимуществом. А если ему случается в конце разыгранной сцены захватить в плен пешку противника, он дает возможность взять свою, чтобы восстановилось равновесие.