Был такой Александр Ленуар, парижский археолог времен Великой французской революции, а еще — Этьен Ленуар, запатентовавший одно важное изобретение, но Макс уже не помнил, какое именно. Предохранительный клапан? Пневмодвигатель? Имена собственные не входили в империю слов, но все же он навещал их иногда из чистой симпатии. Он открыл словарь, нашел статью «Ленуар Этьен (1822–1900)» и прочел: «Газовый двигатель, действующий за счет расширения продуктов горения газовоздушной смеси, воспламеняемой электрической искрой. Предшественник двигателя внутреннего сгорания». Макс мог бы об этом и помнить. Всему виной то дешевое пойло, которое разрушало его память. Он дал себе слово, что если получит вознаграждение, то раз и навсегда бросит пить.
Часом позже он отправился на поиски телефонной будки, уцелевшей от вандалов.
Жиль открыл глаза и увидел потолок чужой комнаты. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло.
Рядом с ним спала Гулетта. Плечи ее были обнажены, нежно изогнутая рука покоилась на простыне. Свет едва пробивался. Было, вероятно, не больше шести. Жиль осторожно опустил ноги на пол. Из-за внушительного живота надевать носки становилось все труднее. Угрызения совести, которые он испытал, поднимаясь наверх вслед за Гулеттой, рассеялись, но он боялся, что в его отсутствие Пиу могла проснуться. Иногда она вставала ночью, чтобы пролистать это дрянное портфолио. Если так оно и случилось, он просто скажет, что его ждала гора посуды, груда испачканных рыбным супом мисок, жирные стаканы.
Он хотел было освежиться, чтобы смыть с тела запахи ночи, но в комнате не оказалось раковины. Одеться бесшумно не удалось: половицы под его весом нещадно скрипели. Гулетта открыла один глаз, повернулась на бок, свесив при этом ногу, и тотчас снова заснула.
Жиль бесшумно закрыл за собой дверь. На лестнице было еще темно, и он щелкнул выключателем. Развалившийся на ступеньке Тон, казалось, поджидал его.
— Привет, Капитан!
— Привет, Жиль. Ну и какова она, эта шлюха Гулетта?
— Дайте мне пройти, Капитан, я спешу.
— Спешишь? Боишься, что Пиу будет тебя попрекать? Я расскажу ей, чем ты занимаешься со своей хозяйкой, толстый боров!
Он был в стельку пьян, и ему с трудом удалось подняться. Жиль попытался пройти, но, несмотря на свои внушительные габариты, оказался распластанным по стене, как афиша.
— Туша, тюлень моржовый! Скажи мне, как она в постели, эта навозная куча, чтоб я мог всем рассказать. Ты не расплющил ее в лепешку своим весом? Как тебе удалось влезть на нее, бегемот? Крыса помойная!
— Почему бы вам самому, Капитан, не проверить на досуге то, о чем вы спрашиваете? У вас есть все шансы.
— Никогда больше не лягу с женщиной, лучше сдохнуть!
— А стоило бы попробовать. Тем более что Гулетте вы, кажется, нравитесь.
— Она сама тебе это сказала?
— Точно.
— Что именно она говорила?
— Она сказала, что на месте вашей жены никогда бы не сбежала с другим.
— А? — произнес Тон, разжимая стальные объятия.
Его глаза изменили цвет и заблестели. Жиль воспользовался этим, чтобы, проскользнув вдоль стены, пуститься наутек. Тон окликнул его:
— Эй, Жиль!
— Да, Капитан?
— Я тут в сердцах наговорил лишнего.
— Я ничего не слышал, — бросил Жиль, сбегая вниз по лестнице.
Над утренним морем тянулась синеватая дымка. Как всегда во время отлива, воздух был пропитан запахом мазута, но чаек, кружащихся над эстакадой, это, похоже, не смущало.
Добравшись до дома, Жиль с трудом переводил дыхание. Он вытер лицо, пригладил всклокоченные волосы и подождал несколько минут, прежде чем толкнуть дверь комнаты.
Пиу спала на спине, слегка приоткрыв рот. Ее тощие руки покоились крест-накрест, как ветви мертвого дерева. Кожа на запястьях была прозрачной.
На подушке виднелось широкое желтое пятно. Из чего Жиль заключил, что желудок Пиу уже не справляется даже с ананасовым соком.
Не раздеваясь, он растянулся на кровати, положив руку на ее выступающие позвонки, которые раздвигались при каждом вдохе. Отныне он будет возле нее днем и ночью, он поможет ей восстановить силы, даже если ему придется кормить ее из клюва, как птенчика.
Он слышал о больных анорексией, которые выбрасываются из окна или бьются головой о стену, когда в них насильно пытаются втолкнуть немного пищи. Ничего подобного с Пиу не произойдет, потому что он не покинет ее ни на секунду.