Бывший военный офтальмолог Карл Кронер, который первым осмотрел ефрейтора Гитлера в Пазевальке, позже работал в Берлине. 11 ноября 1938 года, на следующий день после «хрустальной ночи» — всегерманского еврейского погрома, он, как еврей, был арестован и отправлен в Заксенхаузен. Кронер бы погиб в концлагере, но его жена дружила со многими видными скандинавами. Она бросилась за помощью к исландскому генеральному консулу. К исландцам, как представителям нордической крови, в нацистском Берлине благоволили. Кронера отпустили, ему разрешили уехать за границу вместе с семьей. Все имущество было конфисковано. В 1943 году Карл Кронер рассказал о том, как обследовал ослепшего ефрейтора Гитлера, сотрудникам американской военно-морской разведки.
В тридцатых годах лазарет в Пазевальке был выкуплен нацистской партией и превращен в музей. Сюда приводили молодежь из гитлерюгенда посмотреть на кровать, на которой спал будущий фюрер. Когда война окончилась, там все снесли, и лишь высокая трава колышется на том месте, где когда-то стоял лазарет для нервнобольных солдат германской армии. Теперь здесь царит ледяное молчание. И только в ясную лунную ночь резкие тени ложатся на это мрачное место, где после сеанса гипноза Адольф Гитлер вообразил себя всесильным и всемогущим.
Часть вторая
ПУТЬ НАВЕРХ
Поражение в войне оказалось совершеннейшей неожиданностью для немцев. Странным образом до самых последних месяцев население Германии пребывало в уверенности, что войска кайзера побеждают.
Объявляя мобилизацию, Германия боялась вести войну на два фронта. Поэтому начальник германского Генерального штаба в 1891-1905 годах граф Альфред фон Шлиффен разработал план, который, казалось, гарантировал страну от необходимости сражаться со всеми врагами одновременно.
Сначала — быстрая победа на Западе. Граф Шлиффен исходил из того, что огромные просторы России, помноженные на неразвитость сети железных дорог, затянут процесс мобилизации русской армии на шесть недель. Поэтому в начале войны на Востоке достаточно держать небольшие силы прикрытия, сосредоточившись на сокрушении Франции. Чтобы обойти мощные приграничные укрепления, Шлиффен предложил нанести удар через нейтральную Бельгию, отрезать французской армии путь к отступлению и взять Париж. По расчетам немецких генштабистов, на полный разгром Франции должно было уйти сорок три дня. После этого Германия может заняться Россией.
Но, как все замечательные планы, и этот не выдержал столкновения с реальностью. Германии пришлось вести войну на два фронта. Тем не менее кайзеровская армия выигрывала едва ли не все битвы на протяжении почти четырех лет войны. Союзники стали одерживать победу только со второй половины июля 1918 года. А осенью 1918 года внезапно выяснилось, что германская армия устала и деморализована, а французы и англичане получили подкрепление — свежие канадские и австралийские части, артиллерию и танки. Вступление Соединенных Штатов в войну на стороне Антанты было для Германии последним ударом.
«Я помню первый немецкий отряд, который вошел в Минск в конце февраля 1918 года, — рассказывал Вацлав Сольский, член городского Совета рабочих и солдатских депутатов. — Шли солдаты в возрасте сорока — сорока пяти лет, усталые и плохо одетые. Они еле волочили ноги. В этот последний год войны немцев кормили настолько плохо, что они форменным образом голодали.
Я видел, что несколько солдат, сидевших на скамейке, не встали, когда к ним подошел офицер: явление в немецкой армии совершенно невозможное. Мне потом объяснили, что был особый приказ, разрешавший солдатам не вставать при разговоре с офицерами ввиду истощения».
Но немецкие сообщения с фронта до октября утаивали правду и держали собственное население в неведении. После этого конец наступил так быстро, что лишь немногие немцы смогли свыкнуться с мыслью о поражении Германии.
Германия терпела поражение, и, как в России, здесь вспыхнула революция. Движущей силой были разочарованные люди в военной форме. Первыми восстали моряки на базе в Киле. Кайзер Вильгельм II, как и российский император Николай II годом раньше, находился в штабе армии. Вечером 8 ноября 1918 года в штаб поступила телеграмма от имперского канцлера принца Макса Баденского, который сообщал, что не сможет сдержать восстание, если кайзер не отречется. Но кайзер уже лег спать, и никто не посмел его разбудить.
Утром кайзер вызвал к себе начальника Генерального штаба генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга и нового первого генерал-квартирмейстера (начальника оперативного управления) генерал-лейтенанта Вильгельма Грёнера. Кайзер ждал поддержки. Но генералы в один голос доложили кайзеру, что армия не способна сражаться и жаждет мира.