– У этих тварей нет никакой логики, – прошептал Тьма. В глубине души он был уверен, будто дракон понимает человеческий язык. Но судя по невозмутимому виду драконихи, ей не было никакого дела до людишек. Она умыла детенышей и безо всяких предисловий взмыла в небо. Дракончики отправились следом за ней, сделав напоследок несколько кругов почета над оторопевшими друзьями.
– По-моему, она отблагодарила нас за то, что мы спасли ее детей, – задумчиво изрекла Тиннэри, глядя вслед крошечным точкам в небе.
– Согласен, – коротко кивнул Брокки и, оторвав взгляд от неба, размял затекшую шею.
– Она еще вернется, – помяните мое слово, – осипшим голосом прошептал Тьма.
– Не квакай! – Вор осмотрелся и с весьма довольным видом констатировал: – Секретным лесом здесь и не пахнет.
Тинни покрутила взъерошенной головой и с удивлением осознала, что ее спутник прав. Они находились на поляне, а вокруг шумел самый обыкновенный лес. Тинни была готова разрыдаться от нахлынувших чувств к березкам – таким родным и низеньким по сравнению с исполинами Секретного леса.
Путешественники высушили волосы и одежду с помощью заклинаний, наскоро перекусили скудными остатками промокших галет и отправились дальше. Они не знали где находятся и в какую сторону им идти, однако у Тиннэри возник гениальный план.
Когда они вышли на еще одну лесную полянку – на этот раз намного меньше предыдущей, Тинни применила заклинание Четвертого Созыва.
Любопытный Брокки пытался разведать у нее, в чем заключалась хитрость данного плана и для чего нужно это заклинание, но Тиннэри лишь пренебрежительно отмахнулась от него.
Был еще один человек, который мог бы пролить больше света на действия травницы, но он глядел мрачнее тучи и всем своим видом показывал, что к нему лучше не подходить.
Под вечер к компании молчаливых друзей присоединился леший. Ловкач, никогда прежде не встречавший подобных созданий, но много о них слышавший, с любопытством рассматривал заявившееся на огонек существо. С виду леший был схож с низеньким, сильно высохшим от безжалостного времени старичком в соломенной шляпе на широкой голове. И одежда у него имелась: он был облачен в лохмотья, покрытые мхом и листьями.
– Призывали? – осведомился старичок, принимая угощение, которое ему оставила Тинни в начерченном магическом контуре. В качестве угощения конечно же выступала галета. Сказать честно, Ловкач уже смотреть на них не мог, равно как и его друзья, но за неимением лучшего приходилось довольствоваться тем, что есть.
– Заблудившиеся травники, дедушка, просят у тебя о помощи, – ответила Тиннэри, с вежливым поклоном.
– А этот тоже травник? – леший деловито кивнул на Брокки.
– Нет, дедушка, он наш друг, – поспешила ответить Тинни. Затем она назвала их имена лешему.
– А я дед Дементий, – ответил леший, расправившись с галетой. Затем он указал на Тьму и добавил: – А я тебя знаю, пакость, ты нашему брату житья не давал в прошлом году. Ты зенками-то не хлопай, знай, что меж лешими крепкая связь установлена, кровная да братская.
– Это не я!.. – попытался оправдаться вышедший из задумчивости Тьма. – Я в том смысле, что тогда я был молодым и глупым.
– А сейчас ты – старый и умный, – Дементий саркастически подхватил его мысль.
– Дедушка, ну пожалуйста, – едва не плача попросила Тинни. – У меня сестренка пропала. Скоро уж месяц будет как она пропала.
Леший облизал грязные пальцы, вспомнив вкус влажных галет и выйдя из магического контура связи, задумчиво потеребил растущую клоками бороду, больше напоминавшую прореженные заросли крапивы.
– Ладно, – смилостивился он наконец. – С этого охальника спросить бы надобно по всей строгости, да и… Ай! – он махнул рукой. – Пойдем, укажу вам правильное направление, да подскажу, кому и что говорить.
– Вот спасибо дедушка леший, – радостно улыбнулась Тиннэри, подрываясь следом за Дементием.
– Ага! Сейчас заведет нас в болото и никто не вспомнит где могилка моя, – едва слышно проворчал Тьма и тот час же пожалел о сказанном, получив от травницы локтем под дых.
– Вы сейчас возле Жрушек находитеся, – продолжал говорить дед, по-видимому, не расслышав слова Тьмы. – Это городишко такой. А раньше селом был. Да разросся прямехонько можно сказать, что на моих глазах.