Обучение продолжалось, дубы тестировались, денежная река напоминала капель из плохо завинченного самоварного крана. Маги пользовались услугами старшекурсников-верстовых. У тех и опыта было побольше и сноровки. А средним курсам (и, тем более, младшим) работать не полагалось. Правило это взялось не с бухты-барахты, а после случая с недоучкой, отравившим королевского стряпчего. Дело замяли, невзирая на протесты главы Храма Оравии, преподобного Коко́сия. С тех пор святые жнецы эфира заваливали короля анонимными посланиями с просьбой покончить с ересью травников. И заодно, с деяниями всей магической братии, чтоб два раза не ходить. Королевский двор игнорировал анонимки, каждое утро натираясь свежеприготовленной гламарией и капая приворотные капли в напитки очередного предмета вожделения.
«Только бы не напороться на кого-нибудь из святых жнецов», – подумала травница, активируя волшебный желудь трясущейся рукой. В глазах помутилось, в ушах зашумело, сердце ухнуло в пятки. Знакомое и все равно непривычное чувство отяжелевших конечностей. На практических занятиях желудь всегда слушался Тинни, преподаватели хвалили ее за усердие и ставили другим в пример. Ее и гнусного Тьму, который всегда насмехался над ее высоким ростом и иначе как верстовым столбом не звал. А теперь она – воровка; Тьма наверняка торжествует и злорадствует…
«Хвала Зуланду Трилисту!» – Девушка судорожно выдохнула и отерла мокрые виски. Перед взором травницы, выглянувшей из полого нутра дерева, виднелась незнакомые просека. Согласно карте, один конец просеки упирался в населенный пункт под названием Сыромойки. Другой конец вел к дубу, то есть еще одному порталу.
Под ногами хлюпало, под носом тоже. Просека была щедра на лужи и слежавшийся снег. Тиннэри поленилась вновь доставать карту из кармана старенького, но вполне прочного кожушка. Все равно там было непонятно. Коварная засека вывела прямиком к Сыромойкам. Травница стояла на месте, в нерешительности притоптывая ногами и обдумывая важную дилемму.
«Ну ладно. Все равно магсил на полноценное путешествие не хватит. На две активации только», – она с грустью вспомнила о бездарно потраченных заклинаниях. Но желудь-то надо было выкрасть! И поесть горячего. И отвести глаза страже. И обсохнуть.
Тинни нахлобучила капюшон на торчащие волосы, дабы не шокировать селян буйной гривой и отправилась искать ночлег.
Над головами обступивших колодец селян пролетел спитой голос: «Вон она! Она – чтоб мне на месте… это… про-… провалиться!»
Кучкующиеся селяне в едином порыве повернули головы в сторону идущей по дорожке травницы. Последняя начала озираться по сторонам и, почувствовав неладное, замедлила шаг.
– Мир вашему дому, люди добрые, – скороговоркой пролепетала Тиннэри и, сделав еще один короткий шажок, остановилась. Подходить к толпе ближе не хотелось, потому что выражения обращенных к ней лиц ничего хорошего не предвещали.
– Главное не дать ведьме опомниться! – гаркнуло над ухом. Травница забилась, закричала, пытаясь вырваться из чьей-то мертвой хватки. Руки больно выкрутили, а на запястья наложили специальный жгут-противочарник. Тинни продолжала вырываться, не так резво как прежде, но все же. Правда, эффект получился прямо противоположным. На ее ноги намотали веревку – идти можно, однако ж, далеко не уйдешь; вдобавок ко всему, с головы слетел капюшон. Бабы в толпе ахнули и запричитали: «Как есть ведьма!» «Ведьма кудлатая!»
«Оравия нас сохрани!» – прозвучали редкие мужские голоса.
– А она долго на костре тлеть будет? – добавил вопрос басовитый детский голос.