В животе заурчало и Тинни, отбросив, пуховое одеяло, соскользнула с шелковой простыни. Как не жаль было покидать огромную кровать с балдахином, а все же голод оказался сильнее. Травница осмотрела сумрачный альков, подумав при этом, что комната запросто могла бы вместить в себя четыре комнаты общежития Травакадемии. Она встала и потянулась. Босые ноги утопали в пушистом ковре, а в той ночнушке, которую ей вчера после вечернего купания предложили служанки, было не зазорно выйти на улицу. Тинни остановила взгляд на пузатых шкафах, выстроившихся вдоль противоположной стены.
«Ведь там может быть еда!» – Она вспомнила, как ее соседка по комнате, она же лучшая подруга Эмили-Элизабета, рассовывала по шкафам с книгами и одеждой запасы крупы.
А уж как вчера их покормили! Подсунули какую-то траву и жуй себе как корова, поэтому у Тинни сейчас и проснулся такой зверский аппетит. По пути к шкафам, она обошла Брокки, распластавшегося на полу, среди подушек, попутно подавив в себе желание зажать вору нос и рот, чтобы не храпел так раскатисто.
В шкафах, при свете маленького зеленоватого огонька, вызванного магией, травница обнаружила бессчетное количество платьев, накидок, ночнушек, ворох подъюбников и шляпок. В сундуке, инкрустированном розовыми камнями, она обнаружила ворох перчаток и вееров. В другом сундуке, на добрую пядь выше предыдущего собрата, хранилось бессчетное количество обуви. Протянув руку, Тинни выудила пару мягких туфелек, украшенных полудрагоценными камнями и перьями.
«Вот диво-то!» – подумала она, примерив правую туфельку. Немного свободно, однако не настолько, чтобы сваливалась с ноги. Нацепив вторую туфельку, Тинни прошлась к зеркалу, манерничая и важно задирая нос. Ей очень понравилась отразившаяся в зеркале девушка со взъерошенными волосами, тугими щечками с крапинками веснушек и внимательным взглядом льдисто-серых глаз. Она подмигнула своему отражению и закружилась по комнате, с интересом наблюдая за тем, как раздувается юбка ее ночнушки. Голова закружилась, Тинни повело и она, не устояв на каблучках, грохнулась на подушки, заехав храпящему вору по носу.
– Наших бьют! – Вор тот час же подскочил и замолотил кулаками по воздуху.
– Извини, – глухой голос Тинни прозвучал откуда-то снизу.
Ловкач опустил заспанные глаза и увидел травницу, возлежащую на подушках.
– Тебе, что, делать больше нечего? – напустился на нее вор, стараясь говорить шепотом.
– Я есть хочу! – попыталась оправдаться Тинни. – А нас вчера одной травой кормили.
– Гм!.. – Брокки широко зевнул и по привычке потянулся рукой к розовому шраму на голове, то ли почесать, то ли проверить – не разошелся ли. – Я даже знаю, почему так паскудно кормили. Мне слуга шепнул по секрету, что якобы я написал ему, что ты, то есть настоящая Фифа, придерживается строгой… этой…
– Диеты, что ли?
– Ага.
– Ну так шепни им, так же по секрету, что, мол, графиня передумала.
– Складно говоришь, – одобрил Ловкач. – Как она еще с голода не опухла, на траве-то одной?
– Наверное опухла. Ты видел, какого размера ее платья? – пожаловалась Тинни, указав на свою шикарную, но безразмерную ночную рубашку.
– Ладно, – Брокки размял руки и плечи. – Раз уж проснулись в такую рань, то давай хоть пожрем от пуза.
– Как думаешь, они уже догадались о том, кто мы? – Тинни окинула тревожным взглядом закрытую дверь.
– Я тебя умоляю! – фыркнул Брокки и тут же добавил, перейдя на шепот: – Только давай вот без этих причитаний! Мало ли кто подслушает! Запомни, для них ты – графиня Фифа, а я – граф Дрищ.
– Фифа и Дрищ, – повторила Тинни мечтательным тоном. – Зуланд Трилист, какие романтичные имена!
– Да не упоминай ты своего Трилиста так часто! Иначе спалишься! – взмолился Брокки.
– Тебе-то почем знать? – парировала Тинни, упрямо выпятив губу.
Брокки замолчал, погрыз ноготь, сплюнул на ковер и с печалью в голосе озвучил не требующую доказательств аксиому: