Тинни покивала головой, мысленно удивляясь тому, что Волушка напрочь забыла о постоялых дворах. Если бы не стесненные обстоятельства, то Тинни непременно подалась бы в один из постоялых дворов. Но целых десять кунов (восемь, если без ужина) на дороге не валяются! Вот и пришлось выкручиваться. Все-таки какое счастье, что она познакомилась с этой милой женщиной, не взявшей за постой ни единой липки!
«Хорошо, что в мире есть такие добрые люди», – с благодарностью думала травница, цокая каблучками сапожек по щербатой мостовой. Утренний воздух бодрил как настойка лимонника и купание в прохладной воде. Тинни ежилась, шмыгала носом и жевала на ходу одну из булок – тех самых, прихваченных из дома графа Дрища.
Путь до Нового квартала был не слишком долгим, но мудреным из-за того, что ей пришлось плутать по лабиринтам Серого квартала. К счастью, она наконец вышла на знакомую улицу, по которой еще вчера проезжала в карете, будучи под личиной графини Фифы.
«Гм! Вот только как объяснить свое ночное отсутствие? – раздумывала Тинни, приближаясь к знакомой ограде. – Хм!.. Разве я, как графиня, должна что-то объяснять слугам? А уж с Брокки-Дрищем я как-нибудь договорюсь!»
Впрочем, объяснять ей ничего не пришлось, равно как и договариваться. Проходя вдоль высокой ограды, опоясывавшей угодья графа Дрища, Тинни услышала недовольный, старческий голос, больше похожий на скрип дверных петель.
– Сколько можно учить вас? Еще раз такое позволите и в два счета вылетите на улицу! – скрипел голос.
– Смилуйтесь, Ваше Сиятельство, граф Дрищ! – жалостливо проблеяли в ответ.
«Мажордом Каюк!» – Тинни сразу же опознала его по голосу. Она прилипла к ограде и замерла, обратившись в слух. Благо, что ограда не была прозрачной.
– Мало того, что кактус знает, сколько дней ублажали самозванцев, еще и перечить мне вздумали! – продолжал скрипеть голос. – Всех в порошок сотру!
– О милости молим, Ваше Сиятельство! – Каюк едва сдерживал рыдания. – Вот, покачайтесь на ваших любимых качельках.
– Идиот! Я писал о купелях, а не о качелях! – взорвался настоящий Дрищ. – Ты, что, читать не умеешь?
Тиннэри закусила губу, вспомнив о дневнике, прихваченном из графского особняка. В тот момент она как никогда хорошо понимала чувства Каюка, потому что граф действительно писал как курица лапой, и Тинни порой приходилось долго вчитываться в некоторые отдельные слова.
– Сейчас же сними всю эту пакость! Собственноручно! – приказал граф и продолжил ворчать: – Интересно знать, сколь долго тот самозванец запудривал бы ваши мозги? Какое счастье, что бдительный граф Деволь, сообщил куда следует о том, что здесь творится! Да снизойдет на него благодать эфира, и спадут его аллегрические опухлости.
– Я, понимаешь, в компании Фифы плутаю по лесам, голодаю, а они тут себе змею на груди пригрели! Мало того, что он моих служанок совращает, он еще и важные бумаги присвоил и не признается, куда подевал их! Ну ничего, пытки в казематных застенках и не таким языки развязывали! А уж святые жнецы эфира знают в этом толк.
Душа Тинни ухнула в пятки, а сердце пропустило удар. Свершилось то, чего она боялась больше всего! Теперь желудь находится в руках жнецов! Ну и Брокки тоже.
– Ваше Сиятельство, – прозвучал голос одной из служанок (уж Тинни-то ее узнала!), – графиня Фифа требуют вас к себе. Их Сиятельству блазнится, будто пред ней явился преподобный Кокосий в позолоченных онучах.
– Это все от грибов, в лесу найденных! Говорил дуре – не ешь! – укоризненно проскрипел Дрищ. – Работай Каюк, не отвлекайся.
За оградой сделалось тихо. Лишь легкий ветер иногда покачивал пока еще голые ветви деревьев. До слуха замершей Тинни доносились горестные вздохи мажордома, выполнявшего приказ графа.
«Так, что же делать? Что же делать?» – повторяла про себя травница, спеша прочь от знакомых ворот и знакомой ограды. Еще не хватало, чтоб ее заметили и, что еще хуже, опознали! Брокки теперь заключили в тюрьму и пытали. А под пытками он наверняка назвал ее имя и сказал, что это именно она присвоила важные бумаги.
«Вот влипла!» – Тинни была готова рвать на себе волосы от накрывшего отчаяния. Но в последнюю секунду передумала, решив, что сим действием горю не поможешь. Нужно было идти к тюремным застенкам, чтобы раздобыть хоть какую-нибудь информацию.