– Брокки! – громко шепнула Тинни.
Вор, ковырявший в замке шпилькой, вздрогнул и обернулся.
– Приветик! – смущенно шепнул он.
– Нет, ну ты нормальный? – напустилась на него Тинни. – Мы жизнью рискуем, в тюрьму пробрались, а он уже сам себя освободил!
Ловкач зарделся и отошел от двери, за которой лежал оглушенный стражник.
«Как он это все проделал в одиночку – одному Зуланду Трилисту известно!» – мысленно восхитилась Тинни, однако виду не подала.
– Видела, куда меня определили? – хвастливо прошептал Брокки, описав рукой дугу. – Сюда заключают лучших из лучших!
– Ты хочешь сказать, особо опасных, – не смолчал Тьма. Ему совершенно не нравилась вся затея и уж тем более этот парень, из-за которого они сейчас подвергаются такому риску, что волосы на голове шевелятся. Со святыми жнецами эфира шутки плохи, а уж про стражу и говорить нечего!
– Это еще что за баклан? – Брокки выглянул из-за плеча Тинни и смерил насмешливым взглядом ее спутника в жнецовской одежде. – Только не говори, что ты притащила с собой настоящего жнеца.
– Ну конечно это не настоящий жнец! – травница закатила глаза, мол, что за нелепое предположение.
– Согласен – глупость сморозил. Настоящий жнец давно бы сжег тебя на костре.
– Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила Тинни, только сейчас заметив синяки и кровоподтеки на лице и руках вора.
– Если честно, то как распоследняя мразь! – ответил погрустневший Брокки.
– Ты к чему это? – удивилась травница.
– К тому, что взял твой желудь.
– Да, кстати, где он?
Вместо ответа вор сложил ладони лодочкой, сказал «Уга-буга-бу!» и «вытащил» из своего уха верстовой желудь.
– Дешевые фокусы! – фыркнул Тьма, до этого момента наблюдавший безучастным взглядом за диалогом травницы и худого длинноносого юноши. – Может пойдем уже?
– Действительно! – Тинни так обрадовалась вновь обретенному желудю, что позабыла обо всем на свете.
Трое сообщников рванули было к двери, да так и замерли на месте, потому что услышать громко переговаривающихся стражников не мог разве тот несчастный преларец, которому не повезло попасть под раздачу. Да и тот скоро сможет слышать, обонять и говорить, потому что время действия заклинания было не таким уж долгим.
– Так, ты, – Тьма кивнул на вора, – обратно за решетку! Ты, – он повернулся к Тинни, – садись на стул. Я как будто свяжу тебе руки, буду допрашивать и обвинять в пособничестве красным дьяволицам.
Отомкнув замок отмычкой, вор нехотя зашел внутрь камеры и, кивнув на оглушенного стражника, спросил:
– А с этим как быть?
– Ай! – воскликнул Тьма, суетившийся вокруг «связанной» травницы. Он сделал четыре отрывистых пасса в сторону стражника. – Заклинание сделает его невидимым, но только до тех пор, пока он не пошевелится.
Тинни кивнула головой, подтверждая слова Тьмы. Заклинание «Ничего» запрещалось использовать в стенах Травакадемии, но мало кто честно следовал тем правилам. Поэтому хитрые преподаватели время от времени устраивали сквозняки, от которых все невидимые шпаргалки вновь становились видимыми. На самом деле, полезное для любого учащегося заклинание называлось «Аз-на-Ять», но так как в стенах академии во время каждой контрольной звучал краткий диалог «Что там у тебя?» – «Ничего», а дальше устраивался легкий сквозняк с последующим изъятием шпаргалок, то «Аз-на-Ять» все чаще называли заклинанием «Ничего».
Вошедшие в комнату стражники опешили при виде «жнеца» Тьмы, «таскающего» за волосы кудлатую девку, привязанную к стулу. Тинни кривилась и стонала, делая вид, что ей очень больно.
– Говори, красная дьяволица, сознавайся! Все расскажете: и ты и твой сообщничек! – «пыхтел» Иллидир и, как бы между делом повернувшись, «заметил» остолбеневших стражников в количестве трех штук. – А, это вы, верные чада Кокосия.
– Ыгы! – подтвердил один из «чад».
– А вы вместо святого жнеца Батория? – робко поинтересовался второй.
– Именно так, – кивнул Тьма, напустив на себя важный вид.
– А ведьма откуда взялась? – спросил третий, кивнув на Тинни.