– Когда родители уезжали в поход к Секретным землям, то строго-настрого приказали мне позаботиться о сестренке, – едва не плача, сказала она. – А я что же?
– Ну ладно тебе, дорогая, – Милибет оторвалась от чтения графского дневника и с жалостью посмотрела на подругу. – Ты заботилась. Вон почти всю стипендию им с нянюшкой присылала. А ведь гадский король Бергамот издал указ, чтобы городские и сельские власти оказывали сиротам материальную помощь.
– Не всем, – хлюпнула носом Тинни. – Только тем, чьи родители сгинули во время опасных экспедиций.
– Как раз твой случай.
– Только доказательств никаких. Нянюшка уже все пороги оббила, а так ничего и не доказала. В итоге махнула на все четырьмя руками.
– Нету в мире справедливости! – подытожила Милибет и тут же, чтобы отвлечь Тинни от грустных мыслей, предложила опросить подружек Тибби. Вдруг кто-нибудь из них что-то видел.
– Пустое. Нянюшка уже спрашивала.
– Но нянюшка – добрая душа, она не применяла магию во время допросов, – возразила подруга, злорадно ухмыльнувшись.
– Какой талантливый жнец пропадает! – захихикала Тинни.
– Да ну тебя! – Милибет вложила письма с приказами в дневник и с рассеянным видом, запихнула их в свою котомку.
– Эй! – острый глаз Тинни тот час же подметил ее ошибку. – Ты хочешь сказать, что сама отдашь эти бумаги Футарку Слейпнировичу? Нетушки. Я вляпалась, мне и отвечать.
Подруга, густо покраснев, возвратила письма, указы и дневник, пролепетав, что сильно устала с дороги, вот и перепутала. Послед того, как бумаги были положены на прежнее место – в котомку Тинни, – подруги покинули комнату, намереваясь тот час же опросить подружек Тибби. А чего медлить? И так много времени потеряли.
Опрос решили начать с посещения соседнего дома, в котором проживал мелкий купец Балдей с женой и тремя дочками, старшая из которых, тринадцатилетняя Афанаска, тощая девица с жидкой каштановой косичкой, слыла лучшей подругой Тибби.
– Я уже устала твердить, что ничего не знаю! Тибби ни полслова не сказала! – безразличным голосом ответила Афанаска, узнав о причине визита двух травниц.
– И все? – с деланным подозрением в голосе спросила Тинни, лузгая семечки.
– Все! Вот кем хотите побожусь, тетя Тиннэри, – Афанаска шмыгнула носом и поплевав на уголок тряпицы, принялась отчищать мысок своего сапожка, терпеливо дожидаясь того момента, когда гостьи поймут ее намек и уйдут.
– Слышала, она по-хорошему не хочет, – нарочито громким шепотом сказала Тинни, обратившись к своей подруге. Афанаска насторожилась.
– Может применим то самое новое заклинание? – шепнула в ответ Милибет, подмигнув собеседнице.
– Ты про какое заклинание говоришь? – Тинни изобразила на лице озадаченность.
– Ну то самое, которому нас недавно научили, – любезно объяснила подруга, – которое заставляет любого человека рассказать все потайные мысли.
– Да ты что такое предлагаешь? – деланно ужаснулась Тиннэри. – После него у человека зубы портятся, волосы и прыщи по всему лицу выползают, если вовремя не остановить допрос.
Побледневшая Афанаска так и подскочила со своего табурета.
– Я все-все про вас тятеньке расскажу! – вскричала она, отбросив в сторону тряпицу.
– Чуки-фуки-брык! – взвыла замогильным голосом Милибет, для большего эффекта призвав в свои ладони свечение, похожее на серебряную пыльцу.
Тинни отвернулась, едва не прыснув со смеху, услыхав странные слова «заклинания».
Афанаска, тем временем, словно зачарованная смотрела на блестящие руки низенькой травницы и тяжело дышала.
– Мы с Тибби только два раза в ту неделю виделись, – вдруг выдала она, не в силах отвести взгляд от рук Милибет. – Тибби говорила, что сильно влюбилась и прямо-таки от гордости раздувалась, сказала, что уедет. А когда я попыталась отговорить ее, она сказала, что я еще маленькая и раз ничего не понимаю в настоящих чувствах, то нашей дружбе конец. Сказала мне, чтоб я в куклы шла играть.
«Вот мерзавка! Все уши выдеру!» – Тинни представила, как будет расправляться с пойманной сестрицей и на душе сделалось немного легче.