– Заметано! – согласился Брокки.
– Ну тогда иди на свой тюфяк, нечего тут сидеть, мазохист фигов, – огрызнулся Иллидир, разминая пальцы.
– Чего? – переспросил возмущенный вор.
– Чего слышал! – устало буркнул Тьма. – Иди уже, а не то передумаю!
Ловкач, проворчав что-то насчет мрачного умника, который на самом деле не умник, а фигляр, переместился на свой тюфяк.
– Ну? – нетерпеливо спросил вор, устав ждать.
– Сейчас! – отмахнулся Тьма. Он слишком устал и никак не мог сосредоточиться среди какофонии звуков, состоящих из надрывного детского плача и фальшивых блеяний молодого папаши.
– Огонь! – наконец выдохнул он и из его ладоней вылетел маленький светлый файербол, угодивший аккурат в изнывающего от ожидания Брокки.
«Что-то не так!» – пронеслось в голове вора. Он почувствовал, как его нос перекашивается в сторону, правый глаз не хочет смотреть прямо, а рот не желает закрываться.
– Вот и славно! – прошептал Тьма, поудобнее устраиваясь на своем тюфяке и подушках. – Хоть один перестанет на мозги капать.
– А тыбе угю! – взревело со стороны тюфяка, на котором должен был валяться окаменевший вор.
Шестым чувством Тьма почувствовал, что на него вот-вот обрушится удар и поэтому вовремя откатился в сторону. И оказался прав, ибо на него объявил охоту вооруженный подушкой вор.
«Не может быть!» – ошеломленно подумал Иллидир. Когда наспех сотворенный ведьмин огонек выхватил из сумрака перекошенное лицо, Тьма вздрогнул от неожиданности.
– Красные дьяволицы! Я не нарочно! – кричал Тьма, улепетывая от пылающего праведным гневом Ловкача. – Формулы менгир-файербола и окривей-файербола очень похожи!
– Зуланд Трилист! Что там происходит? – проворчала Милибет, вперив сонные глаза в ходящий ходуном потолок.
– А! Ребята развлекаются, – отмахнулась Тинни, сильнее прижимая маленькие подушечки к ушам.
– Мы тут заснуть не можем, вешаемся от детского плача, а им хоть бы хны! – продолжала ворчать подруга. – Ох и несерьезный народ, эти парни!
Глава 13. Вероломство
Как того и следовало ожидать, утомленные детскими криками, путники и нянюшка проспали до самого обеда. Они бы и дальше спали, но только вновь пробудившиеся младенчики во всю силу своих легких потребовали сухих пеленок и молока.
– Что б я когда-нибудь отцом стал по доброй воле! Чтобы вот так мучиться? – пробубнил Брокки, сладко потянувшись и на всякий случай ощупав свое лицо. По ощущениям все было на месте, да и глаза смотрели прямо. – Эй, ты что, глухой? – он запустил подушкой в Тьму. Тьма всхрапнул и пошевелился.
– В таких случаях нанимают няньку, дундук! – не удержался от ехидного замечания Иллидир.
– Что-то не больно-то нянька Барбарыш им помогает! – огрызнулся вор.
– Ну я же говорю, что ты дундук! – Тьма потер покрасневшие от недосыпа глаза и, зевнув, сказал наставительным тоном: – Бабарыш для Оглобли и ее сестры – нянька, а для своих клиентов она – повитуха. В обязанности повитухи не входит забота о детях. В лучшем случае она может что-то посоветовать – не больше.
– Вот бы и мне поучаствовать в родах, – с глумливой ухмылкой изрек Ловкач.
– Сплюнь, дундук! – Иллидира аж перекосило от подобного пожелания.
– А мне может интересно! – защищался Брокки.
– А мне интересно, долго ты будешь сидеть, сложа руки? – насупился Тьма.
– Ты о чем?
– О том, что пора бы пощупать кошелек и торбу бледной моли.
Вор шумно почесал бока и размял плечи. Если б не орущие дети, он бы еще поспал. А то шутка ли – полночи слушал не стихающий ор, а полночи «воспитывал» Тьму, чтобы тот побыстрее одумался и исправил свою оплошность с окривей-файерболом.
– На что ты меня толкаешь? – Брокки блеснул хитрыми глазами из-под насупленных бровей.
– Ой, вот только не надо из себя преподобного Кокосия строить! – фыркнул Тьма, привстав и аккуратно размяв спину, сильно пострадавшую во время ночного инцидента.
– И чем тебе эта милая девочка не нравится?
– Потому что Оглобля совершенно не умеет выбирать друзей. Бесит она меня, слышишь? Бесит!