– Просто немного увлеклась, – Тинни подернула плечиками и, отжав волосы, принялась выжимать подол рубахи.
– Ага! А мне тут пришлось с Тьмой наедине остаться! – Милибет приложила ладошки к своим растрепанным волосам цвета речного песка, и от волос тот час же пошел пар.
– С Тьмой?! Он-то что тут забыл?
– Сказал, что Брокки ищет, а сам все на воду зыркал – не иначе тебя высматривал! Ну я его высмеяла, сказала, что он похож на поседевшего паука-переростка, ну он и ушел.
Разрумяненные подруги сидели у костра и с аппетитом уплетали густую похлебку, основными ингредиентами которой были грибы, картофель и чечевица.
– Завтра яйца отварим, а то если пропадут, обидно будет, – напомнила Тинни. Нянюшка снабдила их, как свежей едой, так и долгоиграющей. Поэтому путники не жалели сметаны и зелени, сдабривая ими похлебку. Тьма и Брокки, уже набившие животы, тоже устроили себе небольшое купание в озере – не так основательно, как Тинни, потому что уже наступил поздний вечер, а ночные заплывы Тьме казались безрассудными. Брокки вообще не любил долгих купаний.
В село Верницы они вошли с рассветом пятого дня пути, когда их торбы с едой заметно похудели. Впрочем, в последнем Тинни не видела никакой проблемы, ибо селяне наверняка согласятся продать им немного еды. Ей было стыдно просить у нянюшки куны, однако поиски сестры грозились затянуться на неопределенное время, а путешествие без денег представлялось Тинни весьма хлопотным и затруднительным делом. Конечно, у гадкого Тьмы наверняка водились лишние куны, но она была слишком гордой, чтобы клянчить деньги у вредного однокурсника.
Верницы находились в природном котловане, Тинни решительно не понимала, почему жителям села вдруг взбрело в голову селиться в низине, ведь так и затопить может. Но пока боги миловали, и село ни разу не затапливало даже во время весенних паводков. Реки поблизости не наблюдалось, а зимы были малоснежными. Так же Верницы выбивались из общей картины тем, что все избы здесь располагались клином.
«Будто журавли летят!» – невольно подумала Тинни, бодро вышагивая по покатой пыльной дороге.
Первыми их встретили три сельские собаки: не агрессивно и по-деловому облаяв чужаков, они потрусили следом, соблюдая дистанцию. Сельских жителей, то бишь, верничан, почему-то еще не было видно – ни в огородах, ни на полях.
– Даже на крылечках никто не стоит, не почесывается, – брякнул Ловкач. Его настораживало поведение местных.
– Может, у них помимо изб клином, еще какие-то особые традиции есть, – предположила Тинни.
– А ты как считаешь, привиденьице полинялое? – Тьма повернулся к Эмили-Элизабете. Последняя ничего не ответила, наградив одногруппника недовольным взглядом. Чем ближе они приближались к селу, тем молчаливее становилась Милибет, и если раньше она громогласно реагировала на реплики Тьмы и Брокки, не скупясь на обещания и эпитеты, то теперь лишь отмалчивалась и кидала напряженные взгляды на дорогу.
– А вон и дуб! Зуланд Трилист, дошли! – обрадовалась глазастая Тинни и от избытка чувств запрыгала на месте, хлопая в ладоши.
Дуб стоял на отшибе, рядом с небольшой рощицей, служившей чем-то вроде сада-огорода для последней избы, выполнявшей роль острого угла, выстроившихся в клин избушек.
– Спасибо тебе, Милибет! – Тиннэри наклонилась и сжала подругу в крепких объятиях. – Вот видишь, а Футарк Слейпнирович говорил, что у тебя дурная привычка подслушивать у дверей. Для него-то она, может, и дурная, а для меня – самая хорошая! – она звонко чмокнула подругу в бледную щеку.
Эмили-Элизабета стояла столбом, глядя перед собой отрешенным взглядом и Тинни не могла не заметить этого.
– Что-то случилось? – спросила она озадаченно.
– Жнецы! – рявкнул Тьма, да с такой злостью, что Тинни вздрогнула.
Закусив губу, она наблюдала за тем, как пустые дворы заполняются жнецами в коричневых рясах. Жнецы выходили из домов, иные из курятников и коровников. Но больше всего их было возле верстового дуба.
– Откуда они?.. – начала Тинни, беспомощно завертев головой.
– Оттуда! – хмыкнул вор, указав на убегающую прочь Эмили-Элизабету.
– Зуланд Трилист! – вскричала Тиннэри, ощупывая свою котомку. Конечно же, ни дневника, ни бумаг там не было, равно как и одолженных нянюшкой кунов. – Она… она украла!.. – выдавила из себя Тинни, задыхаясь от гнева и растерянности.