– Да ну тебя, – Тинни попыталась погладить одного из дракончиков, но тот ловко увернулся и застучал хвостом по земле, тревожа высокую траву.
– Придумала! Я назову их Рубин и Топаз, – она кивнула на их светящиеся глазки. – И ведь не перепутаешь. У одного глаза синие, у другого красные. Какие же они красавцы!
Трехглазые драконы были весьма редки, поэтому натуралисты-любители (коих по пальцам пересчитать) не жалели сил и времени для того, чтобы выследить и полюбоваться редким творение природы. Правда история умалчивала, каким образом этим счастливцам удавалось уйти незамеченными.
– Давай я лучше придержу их менгир-фаейрболом, – подал вновь голос Тьма. – Если за нами увяжется их мамаша, то, поверьте, нам будет несладко.
– Вот вредный Тьма! Не слушайте вредного дядю Тьму, – Тинни ворковала с дракончиками, которым, судя по тому, как они внимательно смотрели на Тинни, вполне пришелся по душе подобный тон. – Ведь и дурачку понятно, что вас, бедняжечек, похитили у вашей родной мамы гадкие жнецы.
– Да и похоже, что та мама как раз летела на нас, когда ты пыталась что-то сделать с желудем путника, – Ловкач дополнил ее предположение.
– Ну она же не знала, что мы не похитители, – Тинни попыталась оправдать дракониху.
– Н-дэ, ну и наделает же она шороху этим жнецам и твоей подружке, – с глумливой улыбкой заметил Брокки.
Тиннэри закусила губу и ничего не ответила. В глубине души ей было жаль Милибет. В конце концов, каждый имел право на то, чтобы заблуждаться. Нет, она ничем не оправдывала предательство лучшей подруги, но и смерти ей не желала.
– Значит, вы намерены нянькаться с сволочными драконами, – заключил Тьма, поняв, что к его словам никто не прислушивается. – Ну ладно же, потом не говорите, что я вас не предупреждал.
Вновь подул ветер и внимание друзей переключилось на гигантский – ростом с взрослого человека – лист, сорвавшийся с дерева. Лист спикировал вниз, опустился на подернутую легкой рябью воду и та, подхватив его, медленно понесла вниз по течению.
– А что, это идея! – изрек Брокки, задумчиво почесывая место шрама на голове.
– Ты о чем? – с недовольной миной спросил Тьма.
– Ну, мы могли бы смастерить что-нибудь наподобие лодки или плота и сэкономить себе кучу времени.
– Ага! Уже сэкономили, – съехидничал Иллидир, подразумевая недавние приключения. Интересно, как ты собираешься строить лодку или плот?
– Ну, инструмент у нас есть, деревьев тут много, и пара веревок у нас найдется. А еще я надеюсь, что вы знаете полезное для постройки плотов заклинание.
– Ну да, в Травакадемии только этому и учат! – саркастически хмыкнул Иллидир.
– Контур Утруски вполне себе может удерживать однородные предметы вместе, не хуже иных веревок, – немного подумав, изрекла Тинни.
– Вот и отлично! Давайте строить плот, – подгонял их вор. – Пока Брокки с Иллидиром… в смысле Топаз с Алмазом все наши галеты не пожрали.
Строительство плота оказалось очень непростым делом, потому что Брокки так и норовил отлынуть от рубки деревьев, и обстругивания их с помощью подручных средств, навроде тесака, найденного на месте их неудачного перемещения. По-видимому, вор считал, что раз он являлся автором такой гениальной идеи, то претворение этой идеи в жизнь было не его делом. Вдобавок ко всему, все они находились без сна и отдыха целые сутки, что тоже не прибавляло им энергии и энтузиазма. Спать решили по очереди и пока один спит, двое других мастерят плот. Первая часть задумки была принята с большим энтузиазмом, нежели вторая.
Когда один мешок галет закончился, а готовый плот был спущен на воду, хитрый Брокки предложил отметить сие событие пивом, притыренным из запасов Сидри.
– Я понимаю, что оно такое же кислое, как рожа нашего друга, – шептал он доверительным тоном Тинни, сидевший рядом, а когда Тьма присоединился к ним, то он как ни в чем ни бывало сказал: – Жаль, что у меня нет какой-нибудь волшебной вещицы, вроде бездонного бурдюка с пивом.
– Я слышал о подобном артефакте, – на полном серьезе сказал Иллидир. – Футарк говорил на одной из лекций.
– Ваш Футарк беспечный человек, – заметил вор.
– Почему это? – возмутились студенты Травакадемии, подумавшие, что их горячо любимый ректор ничем не заслужил подобных высказываний.