Ш у к и н. Не барышня.
М и х а л е в и ч. Читай, что на пачке напечатано.
Ш у к и н (рассматривает пачку). Курские? Откуда?
М и х а л е в и ч. Наш источник снабжения известен. Пришлось одного Змея Горыныча потрогать. Документов не обнаружил, а это взял. Хотел было распечатать, а потом подумал: отнесу дружку, ведь это кусочек его родного Курска. Заветная вещь.
Ш у к и н. Удружил.
М и х а л е в и ч. Распечатывай, законный владелец. Закурим.
Ш у к и н. Давай по одной. (Бережно распечатал пачку.)
Михалевич взял папиросу. Виктор потянулся тоже.
А ты зачем? Табак переводить? Слышал небось: заветные.
М и х а л е в и ч (достал из кармана гимнастерки смятый цветок, расправил лепестки, вошел в горницу, отдал цветок Елене). Улыбнитесь, прекрасная царевна. Это вам. Цветик-семицветик. Последний, должно быть, в этом году.
Е л е н а. Спасибо, Саша.
М и х а л е в и ч (смущенно улыбнулся). Ну, пойду искать начальство. (Выходит во двор.)
Шукин проходит в горницу.
Е л е н а. Смотрите, Саша мне цветок принес. Скоро снег выпадет, а он цветок… Где только раздобыл?
Ш у к и н. Влюбленный в вас. Душой. Редкое явление, как жарки в октябре.
Е л е н а. Почему редкое?
Ш у к и н (переобувается). Вчерашний день ноги до крови стер. Любить — жалеть. Сейчас мало кто кого жалеет, привыкли убивать.
Е л е н а. Неправда. Вот вы. Разве вы никого не жалеете?
Ш у к и н. Деревья я жалею, когда танками их утюжат. Цветы жалею полевые. Особенно баранчики. Есть такой цвет в наших лугах. Уж не знаю, чем он сердцу моему мил? И духу нет, и на вид одна белизна. Простой цветок, честный. Он в чем виноват?
Е л е н а. А люди, вы считаете, все в чем-нибудь виноваты? Людей вам не жаль?
Ш у к и н. Которые люди, которые нелюди.
Е л е н а. Нелюди — это немцы?
Ш у к и н. В лагере Майданеке, что неподалеку от польского города Люблина, надзирательница — русская тварь! А сидят в том лагере бабы со всего света, и немки среди прочих.
В сени со двора входит П е т р о в. Открыл дверь в горницу, увидел Шукина, быстро прикрыл дверь.
П е т р о в (Виктору). Откуда он взялся?
В и к т о р. Оттуда. С чердака. Он спал там.
П е т р о в. Спал?.. С чего бы это он полез туда спать? Другого места нет? (Открыл дверь во двор, посветил фонарем, закрыл дверь.) Автомат заряжен?
В и к т о р. Заряжен…
П е т р о в. Сейчас возьмем его.
В и к т о р. А что он сделал? За что?
П е т р о в. Там разберемся. Выполняй приказ. (Достает пистолет.) Пошли! (Резко открывает дверь, направляет пистолет на Шукина.) Руки!
Ш у к и н. Да ты что?
П е т р о в. Без разговоров! (Виктору.) Возьми у него оружие.
Виктор неохотно выполняет приказ.
Ш у к и н. Да что вы, братцы! Объясните же, бога ради!
П е т р о в. Трибунал вам все объяснит.
Ш у к и н. Опасно шутишь, командир!
П е т р о в. Молчите!
Ш у к и н. А пошел ты… Хоть ты объясни, Витька.
В и к т о р. Я и сам не знаю, дядя Петя. Приказ. Вы не волнуйтесь, разберутся.
Ш у к и н. Такое дело… Не привыкать. У немцев посидел, посижу у своих.
П е т р о в. Молчи, тебе говорят!
Ш у к и н. Помолчу.
Петров открывает дверь во двор.
Двор. М а р и я лежит на сене, укрытая кителем Вилли. В и л л и сидит рядом. Во рту — пустая трубка. А в г у с т нервно ходит. Входит Ш у к и н. Дверь за ним закрывается. Шукин спокойно, по-хозяйски усаживается на ступенях лестницы. При его появлении Август останавливается. Мария поднимает голову. Вилли вынимает изо рта трубку. Все вопросительно смотрят на Шукина.
В сени из горницы выходит Е л е н а.
Е л е н а. За что вы его, Платон?
П е т р о в. Он предатель. (Виктору.) Найди комиссара. Быстро. Я буду здесь.
Виктор убегает.
Е л е н а. Шукин — предатель?!
П е т р о в. Не виноват — отпустим.
Е л е н а. Ты понимаешь, что делаешь?!
П е т р о в. Понимаю. Мой долг сохранить отряд. Иначе нельзя. Думаешь, мне все это приятно? Долг. Что поделаешь?
Е л е н а. Какой долг? Выпусти его сейчас же! (Пытается отстранить Петрова и открыть дверь.)