З о я П а в л о в н а (подошла к Ершову, с материнской нежностью заглянула в глаза). Дорогой мой, это прекрасно!
З а т е м н е н и е.
Музыка. Табло гаснет.
Сквер. Сквозь голые ветви деревьев светится неоновая вывеска расположенного на другой стороне улицы магазина «Музыка».
Входят Е р ш о в, Н а д я, М а ш а, С е р г е й, В и к т о р, Г е н а.
М а ш а (продолжая разговор). Ни с кем вы столько не нянчитесь, сколько с этим Гороховым.
В и к т о р. Генке за опиловку пару влепили, а ему — три. А Генкина заготовка в сто раз лучше была. Мы специально сравнивали. Это справедливо?
Е р ш о в. Много ты понимаешь в справедливости! С него спрос другой!
Г е н а. Он что, не такой, как все? Особенный?
Е р ш о в. А ты вообще молчи. У тебя с ним личные счеты.
С е р г е й. Вы тогда всем педагогам скажите, пусть Горохову натягивают отметки. А то он нам показатели портит.
Е р ш о в. Что делает с человеком должность! Три месяца пробыл командиром — и уже готовый бюрократ. (Передразнивает.) Показатели… Ты б лучше за дисциплиной в группе следил.
С е р г е й. А что я могу, если меня не уважают? Поддерживайте мой авторитет. Я сколько раз предлагал Горохова обсудить на общем собрании? Вы не велели.
Е р ш о в. Слова недорого стоят. Цену имеют только поступки. Да относитесь вы к нему добрее, ну, как к больному, что ли.
В и к т о р. Хорош больной!
Г е н а. Мы тоже больные.
Е р ш о в. А вот сейчас посмотрим, какие вы больные. (Ловко проводит захват, бросает Гену в сугроб.)
Сергей и Виктор с воинственными криками бросаются на Ершова. Он и их бросает в сугроб. Наконец всем троим удается повалить его. Барахтаются в снегу. Хохочут.
Сдаюсь! Больные! Сдаюсь!
Встают, отряхиваются, очень довольные друг другом.
Хотите, научу веселой песенке?
Р е б я т а (дружно). Хотим!
Е р ш о в (поет и пританцовывает).
Р е б я т а (танцуют).
М а ш а (шутливо, заранее предвидя ответ). А кто это сочинил?
Е р ш о в. Не я, не я. Был такой великий шутник — Генрих Гейне. Слыхали? Да, кстати… О Горохове. Раны у человека зарастают быстро. Но на их месте получается рубец, рубцовая ткань. Нечувствительная. Ей не больно. Вот, понимаете, какая штука…
Пауза.
В и к т о р. А правду говорят, вы ушли с завода потому, что Пузырькову — предзавкома по физиономии дали?
Е р ш о в. Легенда. На собрании резко выступил — было, факт. Он человека обидел.
В и к т о р. А вам кто этот человек, приятель?
Е р ш о в. А если просто человек?
В и к т о р. Тогда молчу, рыба.
Г е н а (Ершову). Пошли с нами в кино.
Е р ш о в. Не могу. Экзамены скоро. Нужно зубрить. Ну понимаете вы — не могу.
М а ш а. А зачем в институт поступали?
С е р г е й. Что, не понимаешь? А престиж? Моя мать, например, говорит, что умрет спокойно, только когда я высшее образование получу.
М а ш а. Вот и не ходи в институт — пусть поживет старушка.
В и к т о р. Родислав Матвеевич, а правда…
Е р ш о в (перебивает). Все, хватит! Надоели за день. Видеть больше не могу. Дальше не провожайте. Разбегайтесь. Мне тут рядом.
Г е н а. Куда это вы? Вы же не здесь живете.
Е р ш о в. Тебе отчет дать, куда иду? К товарищу. Вместе к экзаменам готовимся. (Сергею.) Утром чтоб заготовки были на месте. И не забудь предупредить группу: в три собрание. Спокойной ночи, малыши!
Уходит.
Н а д я (смотрит вслед Ершову). Горохова пошел караулить.
С е р г е й. Ну да?
Н а д я. Он почти каждый день сюда приходит.
М а ш а. И чего он нянчится с этим подонком?
Н а д я. Он же тебе нравится!
М а ш а. Кто? Горохов? До лампочки!
Н а д я. Не скрытничай. Ты с ним в Москву ездила.