Рыжая отрицательно покачала головой. Ярославский вздохнул и отпустил её руки. Он сел на продавленную и засаленную кровать и начал думать о том, как найти адвоката и судью в этом здании. Выходов здесь точно больше одного, в здании полно офицеров, шуметь вообще не самый хороший вариант, следовательно, просто бегать по «Монпелье» и врываться в каждую комнату, мертвый номер. Ярославский повернулся к «Рыжей» и снова задал вопрос:
– Мария…скажи, только честно, здесь есть молодые девушки?
– В каком смысле?
– Дети здесь есть?
– Что…я…я не знаю, я не могу…
– Нет, постой, ты можешь сказать, это важно, если ты знаешь, для меня это важно!
– Я думаю…в одной из комнатушек, близ кухни…там есть, там сидела какая то девица…я её редко видела, думала что она очень…очень красивая, так хорошо выглядит…так она что…
Ярославский вскочил с кровати, чем изрядно напугал Марию. Последняя вздрогнула и слегка отползла вглубь комнатушки, ближе к одной из стен.
– Ребенок…черт, где эта комната?
– Близ кухни, но туда ты не пройдешь так просто, Надежда…не пустит туда посторонних, к тому же там офицеры сидят, пьют.
– И здесь офицеры…пройти туда можно только идя близ кухни?
– Да, только так…это раньше был склад или что-то на подобии.
Ярославский снова сел на кровать. Мария, наконец, встала с пола и медленно подошла к кровати, села рядом. Проститутка тяжело дышала, руки её тряслись, слезы уже прекратились, но её заплаканное, ещё словно бы детское лицо, все равно действовало удручающе на Ярославского. От Марии пахло какими-то духами, запах нечто среднее между полем, где-то на высоте и привычной химии. Среди всего миазма комнаты этот запах наиболее сильно выделялся. В дрожащей руке Мария держала деньги, что Ярославский заплатил за услуги. Он посмотрел на неё, поправил рукой её волосы и вытер слезы от туши на щеке, проститутка снова задрожала как осиновый лист, «рыжая» ещё пару минут назад была счастливая и радостная, даже слегка нагловатая и надменная, сейчас была словно испуганный кролик среди толпы охотников, кардинально изменилось все в её поведении, Дмитрию казалось, что сидит он не рядом с этой же бойкой девицей, а с Анной или Катькой, настолько были ярки изменения. Попытавшись успокоить девушку, Ярославский пробормотал:
– Я не думал, что ты пугливая…я ведь даже нечего не сказал толком….
– Я…я…почему то подумала…вспомнила про детство, матушку тоже….к ней тоже пришли, сказали что купят часы, что лежали у нас. Но убили…тихо, аккуратно и спокойно. Я тогда пряталась под кроватью…я…убийца тоже проговорил, что надо найти и меня…мол я пригожусь.
– Они бы не убили тебя
– По…почему?
– Зачем, они бы отправили тебя сюда. Но ты итак здесь…добились своего.
– Почему ты так думаешь?
– Смысла убивать тебя не было, а вот получить деньги за тебя напротив, продали бы сюда…или ещё хуже прямо клиенту и все.
Мария нервно сглотнула, а затем, поворачиваясь к Ярославскому, она медленно вытягивается чуть вперёд, касается его лица руками и нежно целует, чувственно, медленно, одним словом так может лишь некоторый процент девушек, возможно на такое способна лишь девушка проститутка. Ярославский не смеет отказать ей и отвечает на поцелуй, рыжеволосая, испуганная его словами, жрица любви ласкает его и ведет этими ласками дальше по дороге, показывая определенные тропинки, незнакомые ему, а понятные только ей. На секунду она отрывается от него и поднимает свои карие глаза, словно бы пытаясь понять, будет ли Ярославский идти дальше. Она протягивает свою белую, тонкую девичью ручку и проводит по его лицу, на лице уже давно выросла неприятная на ощупь для самого Ярославского щетина, но рыжая жрица любви снова улыбается, снова вытягивается вперед и дарует Дмитрию ещё один страстный поцелуй, головой он понимал, что подобными поцелуями она дарует каждого клиента, но в душе, нечто неосязаемое пыталось сказать, что этот поцелуй только для него, сейчас рыжеволосая, кареглазая девушка открылась для него и готова пустить его в свой мир, пусть даже лишь на час, словно бы на один короткий миг, а за ним лишь темнота и человеческое омерзительное буйство.
В грязной, изрядно пропахшей потом тысяч, а может и миллионов клиентов и проституток, на засаленной, грязной, даже словно бы ещё теплой от предыдущих клиентов, постели Ярославский погружается все дальше в мир любви, в соседних комнатах слышаться крики, из коридора «Монпелье» доноситься пьяное гоготание офицеров и других гостей, звонкий смех проституток, в уши же Ярославского доходит лишь сладкоголосые вздохи и редкие крики Марии, что лежала под ним, в его нос бил запах духов, смешанный с приятным, сладковатым ещё девичьим потом. Несколько раз жрица любви крикнула особенно громко, словно бы возвращая из фантазий Ярославского и саму себя, но затем с еще большей силой вела его по тропе.