— Может быть, удар был нанесен штыком? — спросил Йенсен.
— Или, может быть, мачете? — добавил Бурровс.
— Да, да, это было оружие именно такого рода, — сказал Горман. — Я постараюсь дать заключение как можно скорее.
9
Бианка подошла к столу, взяла маленькую чертежную доску, на которой был закреплен чертеж браслета. Чертеж был точен и понятен. На нем был изображен массивный серебряный браслет, который поражал своей простотой. Посредине браслета была нарисована одна-единственная волнистая линия.
— Нравится? — спросила Бианка и протянула мне чертеж.
Меня это все не очень интересовало, но я не хотел обижать Бианку равнодушием. Поэтому я взял чертеж и стал его рассматривать. Сразу же в мозгу пронеслись слова — аллах ма'ак.
Я был удивлен и не мог ничего понять. Бросив взгляд вновь на чертеж, я опять вспомнил эти слова. Волнистая линия, которая как бы делила браслет пополам, состояла из арабских иероглифов. Они складывались в одну и ту же постоянно повторяющуюся фразу — аллах ма'ак.
Вдруг я понял, что знаю, что означают эти слова в переводе с арабского, и вспомнил окончание этого предложения. Все вместе в переводе это означало: да продлит аллах дни твои.
Бианка сказала:
— Возьмите щипцы и выньте кувшин из печи.
Я взял щипцы с длинными ручками и вынул керамический кувшин с расплавленным серебром из печи.
— Вылейте серебро в эти поддоны. Наполняйте их до краев, — приказала Бианка.
Я кивнул.
— Пусть оно застынет, а потом мы начнем обрабатывать его на шлифовальном станке, — сказала Бианка.
Я снова посмотрел на чертеж.
— Ну, так вам нравится браслет? — спросила Бианка.
Я снова кивнул.
Потом я подошел к столу и написал:
Откуда у вас этот узор?
Прочитав мой вопрос, Бианка ответила:
— У Розмари был очень красивый арабский браслет. У нее есть несколько необыкновенно красивых украшений. Так вот об этом браслете. Я никогда не любила такие узоры. Но эти иероглифы настолько мне понравились, что я решила использовать их. Я их стилизовала, и вот так возник этот узор. По-моему, довольно красивый.
Я никак не мог понять, откуда мне могут быть известны арабские иероглифы. Вдруг я вспомнил другие слова: ма алеш. Это тоже было по-арабски и означало: мне все равно. Я уже не пытался размышлять о том, откуда я знаю арабский язык.
На следующий день, когда мы с Бианкой работали в мастерской, вдруг раздался звонок в дверь. Бианка попросила меня пойти посмотреть, кто бы это мог быть. Я открыл дверь и увидел Сантини. Он сдвинул шляпу на затылок, потом, видимо, передумав, снял ее.
— Здесь красиво и уютно. А вы здесь за горничную? — спросил он.
Я слегка поклонился. Сантини продолжал:
— Я бы хотел наконец решить для себя, что я должен думать о вас? Я чертовски хочу внести ясность в этот вопрос.
Мы пошли на кухню. Сантини поинтересовался, дома ли Бианка. Я кивнул и показал на лестницу, которая вела в подвал. Сантини подошел к ней и позвал Бианку.
Через несколько секунд она появилась.
— Мне очень жаль, что приходится докучать вам, мисс Хилл, — сказал Сантини, но в голосе его не было слышно ни капли сожаления.
— Первый раз с той злополучной ночи, когда здесь был найден мистер Пацифик, мы собрались вместе втроем.
— Да, — подтвердила Бианка. — Я знаю.
Сантини спросил меня:
— Почему вы пошли именно сюда, когда вас выписали из больницы?
Бианка ответила за меня:
— Он хотел просто меня поблагодарить.
— И поблагодарив вас, он решил сразу же здесь и остаться.
Бианка покраснела.
— Вовсе нет, — сказала она обиженно. — Просто ему некуда и не к кому было идти, и не было работы, чтобы заработать себе на хлеб. Он согласился помогать мне в работе.
Сантини пытливо посмотрел на меня. Почему я был ему так несимпатичен? Это, правда, не очень мешало мне, но казалось непонятным.
Вместо того чтобы утвердительно кивнуть, я посмотрел на Сантини. Сантини посмотрел на Бианку и спросил ее:
— Вы видели когда-нибудь раньше этого человека до той ночи, когда вы нашли его около своего дома?
Бианка отрицательно покачала головой.
— Ну, хорошо, — сказал Сантини. — А что с Розмари Мартин?
— Ее даже не было дома, когда все это произошло, — сказала Бианка.
— Я спрашиваю не об этом. Она видела его когда-нибудь до той ночи?
— Не знаю. Но когда она его увидела, она не хотела, чтобы я брала его в помощники.
— Умная девочка, — сказал Сантини, как бы разговаривая сам с собой.