Бурровс подошел к трупу и стал внимательно его рассматривать. Кончиком пальца он осторожно дотронулся до безжизненной руки, затем глубоко вздохнул и сказал Йенсену:
— Тяжелый случай.
3
В комнату вошла мисс Пирсон с бутылкой глюкозы.
— Пришло время для внутреннего кормления, — сказал она.
Повесив бутылку на крючок над кроватью, она укрепила длинную пластиковую трубочку. Меркле с интересом наблюдал за ней. Все в комнате интересовало его. Читать он не хотел и проводил все свое время в разговорах со мной. Сестра вставила инъекционную иглу в вену. Меркле сказал:
— Прошла ровно неделя с тех пор, как вас сюда привезли.
— Это было рано утром, — уточнила сестра. — Около двух часов ночи.
Посмотрев на меня, мисс Пирсон добавила.
— Вам повезло, что когда вас привезли, доктор Стоун находился еще в операционном зале.
Она уловила вопрос в моих глазах и поняла его правильно.
— Доктор Стоун — один из лучших хирургов по гортани, — сказала она серьезно. — Когда вас привезли, он как раз делал срочную операцию. Он сделал все возможное, чтобы спасти вас. — Она проверила протекаемость трубочки и продолжала:
— Вы должны быть благодарны судьбе, что доктор Стоун был еще здесь. Вам очень повезло.
Это было первое, что я узнал о докторе Стоуне. Этот посторонний человек спас, значит, мне жизнь. Правда, я не знал, должен я быть ему благодарен за это или нет. Может быть, у меня была достаточно веская причина не хотеть больше жить и я просто не знал об этом и, может быть, доктор Стоун оказал мне медвежью услугу.
Меркле включился в разговор:
— Два-три дня здесь было постоянное хождение туда-сюда с кровью и плазмой.
Сестра, ничего не сказав, вышла из комнаты.
Теперь я мог спокойно думать, хотя вспомнить ничего не смог. Три дня я находился между жизнью и смертью, следующие три дня я находился под воздействием наркотиков. Сегодня шел уже седьмой день моего пребывания в больнице.
Практически это была вся моя жизнь, и мне было семь дней от роду.
Мысленно я опять вернулся к вопросу, который задавал себе вчера. Как меня зовут? Я попытался вспомнить, о чем я думал в тот момент, когда мне в голову пришли имена известных людей. Но в этот момент ход моих мыслей был прерван появлением доктора Минора.
Изучив мою историю болезни, он кивнул мне и спросил:
— Как вы себя чувствуете сегодня? Лучше?
Я просигнализировал, что да.
— Я вижу, что вы как раз завтракаете, — сказал он, взглянув на бутылку с глюкозой.
Это была старая больничная шутка.
В комнату заглянула мисс Пирсон. Врач кивнул ей, и она исчезла. Через несколько минут вошел приземистый широкоплечий темноволосый человек со спокойным, внимательным лицом и посмотрел вопросительно на доктора Минора.
— Ну что, вы разрешаете, доктор?
— Да. Но он не может говорить. Я разрешаю беседовать с ним только при том условии, что вы не будете пытаться заставлять его разговаривать.
Темноволосый человек кивнул и посмотрел на меня совершенно безучастно. Потом он долго рылся в карманах и извлек наконец мятую пачку сигарет. Все так же безучастно рассматривая меня, он сунул сигарету в рот, но не зажег ее. Наконец он сказал:
— Меня зовут Сантини. Я детектив из Восьмого полицейского участка. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Доктор сказал мне, что вы можете сигнализировать мне «да» или «нет». Мне достаточно этого. Итак первый вопрос: Знаете ли вы, кто вы?
Нет.
— Вы помните что-нибудь?
Нет.
— Вы ранили себя сами? Помните ли вы это?
Нет.
— Вы знаете, что у вас была тысячедолларовая банкнота с собой. Вы помните, откуда она у вас?
Нет.
Я не знал, что у меня была тысяча долларов. Теперь я понял, почему оказался в двухместной палате и почему такое светило как доктор Стоун сразу же сделал мне операцию. Ведь обычно пациентам, которых привозит полиция, не уделяют столько внимания.
Значит, у меня было 1000 долларов. Сантини внимательно следил за моей реакцией и пытался определить по выражению моего лица, как это сообщение подействовало на меня. Но мое лицо осталось бесстрастным.
Сантини вынул незажженную сигарету изо рта, повертел ее в руках и снова засунул в рот.
— Согласитесь, что не часто приходится находить на улице человека с перерезанным горлом. Особенно если на нем из одежды только пара ботинок, — сказал он, ни на кого не смотря.