Но Уилл решил в кои-то веки побыть упрямым. Одной ночи под открытым небом и пары голодных дней будет недостаточно, чтобы заставить его поджать хвост и смирно вернуться. На следующий день ему встретился трактир - и, порывшись в карманах, Уилл нашёл несколько монет, которых хватило как раз на ночлег и обильный ужин. Жуя жёсткую говяжью отбивную и прихлёбывая сваренное хозяином жидкое пиво, Уилл пытался прикинуть, надолго ли ему хватит его скудных средств, и вынужден был признать, что ненадолго. Наличных денег у него никогда особенно не водилось: Риверте безоговорочно оплачивал все его нехитрые нужды, начиная хлебом насущным и заканчивая чернилами. И Уилл впервые за все эти десять лет задумался, что в самом деле жил при нём на положении содержанца, не принося ровным счётом никакой пользы, кроме постельных утех. Он мало знал и почти ничего не умел, и сейчас, когда возникла самая элементарная необходимость - проехать из одной части империи в другую, перед ним встал выбор: либо проделать этот путь, как нищему бродяге, питаясь подножным кормом и ночуя в оврагах, либо отыскать средства для путешествия самостоятельно.
Уилл чувствовал себя отвратительно, ещё хуже, чем когда покидал монастырь святого Себастьяна, хотя тогда ему казалось, что хуже некуда. Осознание собственной беспомощности, неприспособленности, той самой вопиющей неопытности, на которую беззастенчиво намекнул Риверте всего несколько дней назад, свалилось на него, словно тысячефунтовая гора, и Уилла едва не погребло под этим грузом. Он в отчаянии подумал, что, возможно, смог бы давать уроки какому-нибудь отпрыску зажиточного крестьянина или даже дворянина; но потом вспомнил, что должность гувернёра требует длительного присутствия при воспитаннике, а застрять на одном месте на несколько месяцев Уиллу никак не улыбалось. Он постановил своей целью замок Шалле, где жила сира Лусиана, супруга графа Риверте, и трое её детей, двое из которых были рождёнными от графа близнецами. Уилл сам не знал, почему его потянуло именно туда - может, потому, что во всей Вальене и на всём Божьем свете у него не было ни единого друга, кроме сиры Лусианы. А поставив эту цель, Уилл решил к ней идти - свернуть с этого пути значило проявить малодушие. Он не собирался сдаваться так легко.
К счастью, у него всё же имелось некоторое личное имущество, с которым он по привычке не расстался, даже ударившись в бега. Украшений Уилл не носил, и сейчас вдруг почти пожалел об этом - одного кольца вроде тех, что в обилии наполняли многочисленные шкатулки Риверте, с лихвой хватило бы, чтобы полностью покрыть расходы на путешествие. Но Риверте никогда ничего ему не дарил, кроме одежды, лошадей, оружия и книг... Вот, книги. Уилл раскрыл свой походный сундучок, который вёз притороченным к седлу, и провёл тщательную ревизию его одержимого. Там хранились в основном его собственные записи и наброски, не имевшие ровным счётом никакой ценности. Со Священными Руадами Уилл не расстался бы даже под угрозой голодной смерти - продать их было бы неимоверным кощунством; а вот пара трактатов по истории и военной стратегии, которые он захватил в последнюю кампанию, могла пригодиться. После долгих мучений и колебаний Уилл выбрал "Искусство победы" мэтра Кульджаро - не потому, что не ценил эту книгу, а потому, что она была достаточно популярна, в библиотеках империи насчитывалось не менее сотни экземпляров, и её можно было без особого труда потом разыскать вновь. К тому же Уилл знал этот трактат почти наизусть и мог цитировать целыми страницами, так что какое-то время, пожалуй, сможет без неё обойтись. Поколебавшись, он спустился к трактирщику и спросил, не знает ли он, кто в округе может приобрести ценную книгу. Трактирщик, подумав, предложил обратиться к старьевщику.
Позже Уилл понял, насколько жестоко его одурачили в тот раз. Но знание приходит с опытом и с шишками, которые приходится набивать, получая его. Старьевщик долго разглядывал трактат мэтра Кульджаро и в результате предложил за него Уиллу две серебряные монеты. Уилл попытался торговаться, и в итоге сторговал ещё пригоршню медяков - чудовищно низкая цена, оскорблявшая не только достославного знатока военного дела, но и высокое искусство летописи как таковой. Но больше старьевщик Уиллу дать не мог, или, что вернее, не захотел, а Уиллу не из чего было выбирать. Он продал книгу, расплатился с трактирщиком и понял, что путешествовать придётся быстро, а тратиться скромно, иначе к концу пути у него не останется ни единой книги, включая и собственные наработки, касавшиеся его "Сказки о Вальенском Коте". Уилл, впрочем, теперь ещё сильнее, чем прежде, сомневался в их хоть относительной ценности.
Но это было только началом испытаний. Уходя вглубь Сидэльи, Риверте озаботился установить заставы на всех путях, ведущих за пределы провинции. Единственной широкой дорогой, где не проглядывалась каждая пядь земли и можно было прошмыгнуть незамеченным, оставалась Бастардова долина. Но её маркиз Лизордо, в полном согласии с ранее установленным планом, успел затопить. Так что добравшись до перевала, за которым раскинулись некогда цветущая и неоглядная долина, Уилл оторопел, и даже конь его зафыркал и запрядал ушами, безмолвно протестуя против намерения хозяина пускаться в путь через это гиблое место.
Долина стала болотом. Поля полностью скрылись под водой; редкие деревца, ветви которых торчали над поверхностью, захирели от избытка влаги, листья на них сморщились и погнили. Сама земля превратилась в зыбкую жижу, по которой почти невозможно было двигаться - лошадь вязла в ней по колено, а человек проваливался по бёдра. К счастью, вдоль подножья холма, на котором высился замок Калленте, теперь ещё более мрачный и непривлекательный с виду, оказался выложен деревянный настил, державшийся на грубых, наспех сколоченных бревенчатых сваях. Там никак не смогла бы проехать телега, а всадник прошёл бы с трудом - приходилось быть очень осторожным и двигаться только шагом, и Уиллу страшно было подумать, что случится, если лошадь вдруг испугается и спрыгнет в мутную тину, неподвижно стоящую вокруг настила. В воздухе висел запах гнили, разложения, сырости и тоски; ещё и дождь зарядил, и весь день, что Уилл черепашьим шагом двигался через долину, сырая морось сыпала с неба, пропитывая его одежду, волосы и гриву коня, так что к вечеру Уилл вымок и продрог так, словно ехал под настоящим ливнем. И всё это время справа и вверху он видел холодные желтоватые огни ненавистного Бастардова замка, где началась их размолвка с Риверте, замка, которого Уилл предпочёл бы не видеть больше никогда в жизни.
Уиллу казалось, это никогда не закончится, и он глазам своим не поверил, когда выбрался из этого жуткого места и добрался до очередного трактира. Совершенно измотанный, уставший и обессилевший, он едва дождался горячей воды, вымылся и уснул, приплатив хозяину за дрова, чтоб получше протопить коморку, в которой его поселили. Назавтра он пожалел о своей расточительности, но в ту ночь ему просто хотелось хоть немного согреться - хотя бы телом, потому что твёрдая ледышка, засевшая в сердце, никак не хотела таять, и дрова тут мало чем помогли. Наутро немного распогодилось, Уилл плотно позавтракал, проследил, чтобы как следует накормили и вычистили его коня, и, немного повеселев, отправился дальше. До границы с Вальеной оставалось рукой подать.
Тут Уилл наконец улыбнулась удача - он без проблем пересёк заставу, смешавшись с потоком других путников, и никто не потребовал у него пропуск или охранную грамоту - подозрения вызывали лишь относительно большие группы вооруженных людей, а одинокий молодой человек на породистом коне ни у кого вопросов не вызвал. До замка Шалле отсюда было не очень далеко, и Уилл, в очередной раз пересчитав и перераспределив свой скудный бюджет, решил, что вполне может добраться туда за три-четыре дня быстрой езды. В итоге он добрался за неделю, и продал ещё две книги, а в последнем по счёту трактире его наглым образом обсчитали, что он заметил, лишь когда отъехал на добрый десяток лиг и поздно уже было возвращаться. Впрочем, даже если бы и не поздно, Уилл всё равно бы не стал закатывать скандал. Это просто было не в его характере.