- Конечно. И можешь не сомневаться, я не слишком этому рад. Но Диего просто не мог оставить тебя там, ты мог погибнуть. А я дал ему понять, что если он встретит там тебя, то любой ценой должен обеспечить твою безопасность. Любой ценой, Уилл.
- Зачем? Альваро, зачем ты делаешь всё это, я не...
- Да потому что я люблю тебя, идиот! - рявкнул Альваро, круто разворачиваясь к нему.
Уилл оторопело уставился на него. Альваро вспыхнул и отдёрнул голову, отворачиваясь.
- Извини, - сказал Уилл, сам не зная, за что извиняется. Или... чересчур хорошо зная? - Извини, я... не верю. Всё происходит слишком быстро.
- Ты это уже говорил, - Альваро усмехнулся с нескрываемой горечью. - Да и не только ты. Всю жизнь я слышу это: ты чересчур торопишься, Альваро, ты чересчур напорист, не бери нахрапом, не иди напролом. А как же ещё? Сидеть и ждать, пока улыбнётся удача? Эта строптивая сука не улыбается никогда, её можно только вот так, - он вдруг стиснул кулак, и Уилл впервые обратил внимание, какие у него крупные руки, непропорционально большие для довольно изящного тела. - Вот так взять и не отпускать, и пусть трепыхается - не уйдёт! Если уж я схватил удачу за хвост, Уилл, она моя.
"Кого-то мне это напоминает", - чуть было не сказал Уилл, но вовремя прикусил губу. Откуда-то он знал, что это не лучший вариант ответа.
- Я не могу отпустить тебя сейчас, - немного помолчав и вроде бы чуть успокоившись, сказал Альваро. - Риверте думает, что ты в плену. И представь - ты возвращаешься. Что ты ему скажешь? Что сбежал? Он всё равно не поверит. И ты...
- Я могу просто сказать ему правду, Альваро. Всю правду.
Альваро осёкся. Какое-то время он молчал, словно подбирая слова. И сказал потом. странно отстранённым тоном.
- Вот как... а я думал, что ты уже ему рассказал.
Что-то Уиллу не понравилось в этом тоне. Очень не понравилось, больше даже, чем лежать раненым и беспомощным в палатке командира сидэльских мятежников. Но это было не то, что он смог бы как следует осмыслить прямо сейчас.
- Тем более, - продолжил Альваро, помолчав, - это не самая удачная идея. Если ты признаешься ему сейчас, и скажешь, что тебя привезли сюда по моему приказу, а потом я просто-напросто тебя отпустил - это будет выглядеть подозрительно. Он решит, что ты его предал и играешь на две стороны.
- Не решит. Он знает меня.
- Точно? А ты сам-то себя как следует знаешь?
Уилл с трудом приподнялся в локтях. Движение отозвалось новой резкой вспышкой боли, и он поморщился, пережидая, пока она утихнет.
- Альваро, это ты поджигал деревни?
Он хотел видеть его лицо, и знал, что вопрос должен быть задан внезапно. Это был один из приёмов, которым Уилл научился у Риверте - и приём, надо сказать, достаточно действенный. Кровь отхлынула у Альваро Витте от лица. А потом прилила к щекам, расцветив их большими алыми пятнами. Уилл вдруг подумал, что этот человек далеко не так сдержан, хладнокровен и мил в обхождении, каким порой пытается казаться.
- Откуда ты...
- Один из твоих людей попал в плен. Он был там, когда я впервые оказался в вашем лагере. Он узнал меня, но не выдал... я не знаю, почему.
Альваро закусил губу, словно обдумывая что-то. Медленно кивнул. Его лицо уже приобрело естественный цвет, и, казалось, он полностью взял себя в руки. Хотя Уилла всё ещё удивляла сила его реакции - словно он в самом деле очень не хотел, чтобы Уилл узнал... словно это было одним из важнейший условий всей операции.
- Джакомо, - медленно проговорил он. - Бедный Джакомо. Мы подозревали, что с ним случилась беда. Он не выдал тебя, Уилл, потому что это не имело смысла. Он видел тебя здесь и решил, что либо мне удалось тебя завербовать и отправить шпионить за Риверте, либо ты шпионил для Риверте за мной. В первом случае он разрушил бы мои планы, а во втором всё равно не сообщил бы Риверте ничего нового. Выдавая тебя, он рисковал мне навредить. Не выдавая - не рисковал ничем... Он погиб?
- Боюсь, что да.
- Нужно будет организовать поминки.
Он словно уводил разговор в сторону, но Уилл не собирался позволить этому человеку и дальше себя дурачить.
- Ты не ответил про поджоги, Альваро. Это было твоих рук дело?
- Ну, я не сам подносил факел, если ты об этом, - ответил тот с долей досады в голосе.
- Ты прекрасно знаешь, что я не об этом. Не важно, кто подносил факел. Важно, кто отдавал приказ.
- Чёрт тебя подери, Уилл! - яростно сказал Альваро, принявшись мерить палатку шагами. - У тебя всё получается так замечательно просто! Хорошие имперцы, плохие повстанцы - плохие имперцы, хорошие повстанцы, всё как дважды два! А это не так. Проклятье... как тебе объяснить? Это война, чёрт её подери! На войне постоянно приходится идти на жертвы. И иногда цена высока. Но если я начал всё это, я не могу уже идти на попятный. Я должен довести дело до конца!
- Чего бы это ни стоило?
- Да!
- И даже если придётся превращать в руины ту самую страну, которую ты спасаешь?
- Да, Уилл! Народ обладает огромной жизненной силой. Он выживет, возродится, стоит только ему подняться с колен.
- Скажи это тем людям, которых мы видели в той деревне. И их детям, которые не переживут зиму, потому что ты отнял у них последний шанс.
- На войне всегда кто-то гибнет, Уилл. Ты же вроде бы пишешь военную хронику, как ты можешь задавать мне такие вопросы?
- О, да. Пишу кое-что. Но много лет назад один небезызвестный полководец сказал одну вещь, которую я с тех пор не могу забыть. Знаешь, чем воины отличаются от крестьян? Воин знал, на что шёл, когда выбирал свою судьбу. Поэтому сразить воина - не значит свершить убийство, а смерть воина - не трагедия. Гибель ребенка от голода - вот это настоящая беда, Альваро. И как бы ни был плох Риверте в качестве захватчика, под властью Вальены дети не умирают от голода. Даже в Сидэлье.
Уилл говорил уверенно, хотя последние его слова, возможно, не были истинны - он помнил рассказ крестьянской женщины Джованны о налогах, душащих её страну. Но при этом что-то подсказывало ему, что Рикардо не стал бы великим императором, если бы не умел соблюдать баланс между давлением и развитием, принуждением и благодеянием. Он отнимал одной рукой, но другой давал - захватывая, с помощью Риверте, страну за страной, он обирал местных жителей, но взамен дарил им устойчивый мир, который в будущем мог привести к небывалому расцвету. И народы в завоёванных им странах, даже если и терпели поборы, никогда не умирали с голоду. Умирать с голоду их могла заставить только воля человека, ни с чем не считавшегося в достижении своих целей.
Уилл окончательно уверился в этом, глядя на Альваро и следя за его реакцией на свои слова. Альваро мог протестовать, что жизнь под властью Вальены - это та же гибель, только отсроченная. В глубине души Уиллу даже хотелось этого протеста, против которого ему было бы нечего возразить. Но Альваро, вместо того. чтобы предъявить подобные уничтожающие аргументы, промолчал. А потом проговорил совсем тихо:
- Знал бы ты, как я устал.
- Охотно верю.
- Нет, ты не понимаешь, Уилл. Я должен одолеть этого зверя. Я шёл к этому слишком долго. И чересчур дорого временами платил. Все эти бароны... Сабатела, Маркезини... Ты и вообразишь не можешь, какая это мерзостная шваль. Ты таких в жизни своей не видел. Та мужеподобная женщина не всё тебе рассказала. Её деревня далеко от замка, и она никогда не сталкивалась с местными баронами лицом к лицу. Для них ничего не стоит забрать в свою постель чужую невесту со свадьбы, или раздеть юную девушку донага и погнать через лес, травя собаками, словно зайца. Они спят и видят, как бы поубивать друг друга, а потом надругаться над захваченными угодьями. Ты не знаешь, чего мне стоило достучаться до этих скотов, заставить их делать хоть что-то путное, отдать мне командование их войсками. Ты не представляешь, что мне пришлось им за это пообещать.
- Видя некоторые из твоих методов - отчего же, вполне представляю.
Альваро вскинул голову, глядя на Уилла с внезапной злобой.
- Осуждаешь меня? Осуждать проще всего. Тебя бы на моё место!