– Убедил! – Илюшин захлопнул папку. – Отправляйся в Арефьево, понаблюдай за нашим героем.
Бабкин закатил глаза.
– Ты еще в обморок брякнись, – ласково посоветовал Макар. – Помнишь, Луиза Лавальер у Дюма только и делала, что теряла сознание, когда ей не хотелось с кем-то общаться?
– Если бы я следовал ее примеру, я бы из обморока вообще не выходил, – с той же интонацией ответил Бабкин. – Так бы и лежал у тебя на ковре, раскинувшись.
– Какое мерзкое зрелище!
– Кстати, никакой Луизы Лавальер я не припомню.
– Фаворитка короля. Три года твержу: читай продолжение «Трех мушкетеров». «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон»… Ах, поистине великая сага!
– Великая Сага – это Сага Норен, – буркнул Бабкин. – Все, я поехал в Арефьево.
Илюшин одобрительно посмотрел на него:
– Я вижу, пристрастие Маши к сериалам не прошло для тебя бесследно. «Мост» ты уже изучил. Хочешь, расскажу, чем кончится «Игра престолов»?
– Я тебя тогда распилю на части и выложу из них сложную фигуру на Крымском мосту, – пообещал Бабкин. – Уверен, что не поедешь со мной в Арефьево?
– Один справишься. К тому же я страшно занят.
Когда дверь за напарником закрылась, Илюшин посвистел себе под нос, повторил: «Страшно, страшно занят!» – и включил сериал «Мост».
В поселок Сергей Бабкин въехал не на своей машине, рассудив, что черный внедорожник будет бросаться в глаза, а на арендованном «Хендае». После десяти километров проселочной дороги седан покрылся густым слоем мягкой, как пух, пыли.
Арефьево было названо так же, как деревня, неподалеку от которой в тридцатых годах и выделили территорию под мосфильмовские дачи. Бабкин оставил машину перед магазином, а сам пошел по главной улице, крутя головой. Таких мест в Подмосковье он, пожалуй, не встречал.
Здесь сохранились старые дома, выстроенные больше полувека назад. Актерские дачи – с мезонинами, с балконами, с просторными верандами, опоясывающими постройки, и флигелями. «Неплохо жили», – подумал Бабкин, помнивший унылые бабушкины рассказы о садовом товариществе. Высокие сосны, роняющие негустую тень, яблоневые сады, сирень за легкими палисадами.
Здесь хватало и угрюмых каменных коттеджей, выстроенных по проектам бездарных архитекторов. Большие участки распродавались наследниками, порезанные на куски, как пирог, и на каждом куске возводились новыми владельцами аляповатые замки и крепости.
Коттедж Мансуровых был из вторых и был бы вызывающе уродлив, если бы фасад его не прятался за покрывалом девичьего винограда. Смотреть здесь было не на что. А вот перед дачей Бережковой Сергей невольно замедлил шаг.
Красно-коричневые бревна, потемневшие от старости, тяжелые резные ставни. Рассохшиеся балясины широкого крыльца увиты нежной плетистой розой. Дом был величественен, избыточен, как престарелая актриса, продолжающая играть роль и вне театральных стен.
За потрескавшимися мутными квадратиками стекол на веранде Бабкин разглядел бесконечно длинный ветхозаветный буфет.
Он не мог представить, как удается Бережковой одной управляться с этой махиной.
Следующие четыре дня Сергей наблюдал за перемещениями Мансурова. Ночевал Бабкин в хибаре на окраине поселка: комнату сдал ему без всяких расспросов хозяин, небритый старик с колючим взглядом.
Ничего интересного в жизни объекта не происходило. С утра он уезжал на работу, вечером возвращался, по дороге заехав в супермаркет. У него не было любовницы, он не встречался с друзьями. Он даже не пил.
Его жена проводила дни, занимаясь домом, садом и ребенком. У нее была своя машина, маленький красный «Пежо», обвешанный знаками «Внутри ребенок», который она водила очень осторожно. Они ужинали вместе и, уложив девочку, по вечерам прогуливались до реки и обратно.
К концу недели уставший от бессмысленной слежки Бабкин купил себе пива. Владелец комнаты драл с него втридорога за свой продавленный диван, но Сергей все равно добавил в корзину бутылочку армянского коньяка для старикана – просто так, без всякого расчета.
Его небольшой подарок преобразил старика. Из сумрачного хрыча он превратился в радушного хозяина, разговорчивого, а главное, наблюдательного.
Оставалось навести его на разговор о новых жителях поселка.
– У нас тут такие коллизии случаются! Давеча один тип парнишке рыло начистил. За что? Тот ему машину поцарапал. Нет, не нарочно, зачем нарочно… По дурости.