- Это дело поправимое,- пришла ей на помощь Берта, - расчесывай волосы гребнем и не спускай глаз с тарелки. Посмотрим, от чего тебе нужно избавиться, чтобы вновь стать жизнерадостной и беспечной девушкой.
Корина провела гребнем по голове и увидела, как дно тарелочки мутнеет и проявляется её комната с компом и клавиатурой.
- Твоя последняя работа, - догадалась фея, - убираем.
И она резко крутанула ручку кофемолки. Что-то звякнуло в голове у Корины: как будто сломался обруч, туго стягивающий голову, и ей сразу же стало намного легче дышать.
Теперь уже девушка расчесывалась с большим интересом: увы, высветившиеся на дне тарелочки картины заставили её застонать от боли и стыда. Первый и последний роман. Андрей преподавал сопромат в её группе, был женат, и впоследствии оказался редкостной сволочью, навсегда отбив у неё охоту завязывать сколько-нибудь серьезные отношения с мужчинами.
- Ну, это удаляем сразу. Здесь жалеть не о чем.
Туда же полетели и бессонные ночи перед экзаменами, и похороны бабушки, и удаленный аппендицит. Всё глубже и глубже они забирались в её прошлое, вытаскивая из него даже мелочи, о которых она и думать-то забыла: тошнота от первой выкуренной сигареты, дикое неудобство от вставленных брикетов, подростковые прыщи...
А кофемолка всё щелкала и щелкала, и она с удивлением осознавала, что её самочувствие стремительно улучшается.
- Неплохо, совсем неплохо, - снизошёл до похвалы даже злюка Гюнтер, - такую можно и принцу показать... без вреда для его здоровья.
Рванувшись куда-то вглубь дома, он принес большое зеркало.
- Вот.
Корина опасливо заглянула в украшенный золоченой рамой овал и удивленно ахнула. Её глаза ярко светились, кожа приобрела здоровую гладкость и румянец, черты лица смягчились.
- Здорово. Лучше любой спа-процедуры.
- Не знаю, о чём ты говоришь. Но на самом деле, удалять пришлось немного: удивительно серая и непритязательная жизнь у тебя, девочка, была до встречи с гномом. Особенно и вспомнить нечего, - Берта поставила кофемолку на место.
- А волосы? Что с этим ужасом на голове делать? - Гюнтер вновь решил показать свой зловредный нрав.
- Это уже мелочь, - хмыкнула фея, - дай-ка мне сюда гребень!
Едва заполучив его в руки, она вдруг закружилась вокруг подопечной, быстро расчесывая её волосы и тихо напевая:
Мир вокруг тебя растет,
Изменяясь, жизнь идёт.
Миг, минута, час и день -
Обрастает даже пень!
Очевидно, по мнению этих интриганов, пнём была её голова. Когда Берта, наконец-то, остановилась, девушка с любопытством заглянула в зеркало: коротко остриженные и окрашенные в три цвета волосы приобрели природный - русый с рыжинкой оттенок. Пряди разметались почти до поясницы.
- Это мне мало нравится, - вздохнув, заметила Корина, нервно пытаясь заплести их в подобие косы, - чудовищно неудобно.
- Придётся потерпеть,- хмыкнул Гюнтер, поднимаясь из-за стола. - Оставляю вас для заключительного этапа преображения.
Следующий сюрприз девушку ждал, когда стащив с себя джинсы, топик и нижнее бельё, она случайно обнаружила отсутствие маленьких шрамов от удаления аппендицита.
- Что это значит?
- Всё вернулось на место, - пожала плечами Берта.
- Мне вновь придется пройти через операцию?- ужаснулась девушка.
- Не обязательно. Может, он тебя никогда не побеспокоит.
И тут ей пришло в голову:
- А…?
- Здесь не о чем жалеть, - сурово поджала губы старушка, - поверь, я знаю, о чём говорю. Залезай в ушат и прекрати переживать о всякой ерунде!
Ничего себе ерунда! Но Корина не стала спорить и покорно уселась в ушат с водой, отнюдь не привлекательно пахнущей болотной тиной.
- В сказках, - пробурчала она,- платье появляется на Золушке по мановению волшебной палочки, а мы тут уже полдня возимся.
- Настоящее волшебство требует кропотливого труда, милочка. Особенно, когда имеешь дело с принцами.
В результате титанических усилий Корина настолько преобразилась, что с трудом себя узнавала. Наряд в готическом стиле: поверх сильно приталенного золотой парчи платья на неё натянули ещё и синее бархатное. Широкое, без рукавов и с огромным декольте, оно подчеркивало сильно обтянутую первым платьем грудь. Зато длиннющие рукава с прорезями для рук свисали до пола, а голову венчал чуть ли не метровый колпак с прозрачной вуалью.