А л е ш к а. Есть некое противоречие. Экзамены давно кончились, занятия успешно начались.
П и г а л и ц а. Разве не может быть исключения из общего правила? Я не виновата, что меня не отпустили вовремя. Начальник сказал — найдешь себе замену, поезжай куда хочешь. Я работала почтальоном, а для такой работы замену найти не так-то легко. Вот и опоздала.
А л е ш к а. Можно было предупредить за две недели — и ваших нет! Все по закону.
П и г а л и ц а. А совесть, интересно, должна быть или не должна? Что ж, по-вашему, начальнику самому разносить газеты и письма?
А л е ш к а. Стоп! Есть идея. Когда поезд?
П и г а л и ц а. Чей? Мой? Утром, полдесятого, а что?
А л е ш к а. Вот десять копеек. Купить конверт. Вот текст — вложить и запечатать. Сейчас напишу адрес. И опустить здесь же, на вокзале, минутное дело. Договорились?
П и г а л и ц а. Пожалуйста, мне не трудно, только вы думаете, раз я опоздала…
А л е ш к а (быстро написал адрес на клочке бумаги). Вот. Адрес. Вересову Алексею Ивановичу. (Отдал Пигалице.) Доверяю как бывшему почтальону.
П и г а л и ц а. Да ладно, ладно… А вы думаете, раз я опоздала, в Москве со мной и разговаривать не станут? Станут! Я своего добьюсь! Вы, конечно, скажете — чтобы стать артисткой, одного желания мало. Так все говорят. А у меня не только одно желание. Я чувствую, что могу. Есть во мне что-то такое, я не хвалюсь, я это чувствую… Конечно, может, я и ошибаюсь, но мне все-таки кажется, что не ошибаюсь. Вот хотите, я вам прочту одно стихотворение? Про сумасшедшего!
А л е ш к а. Про кого?!
П и г а л и ц а. Оно так и называется — «Сумасшедший». Я его специально для Москвы приготовила… Нет, если не хотите, так прямо и скажите, я же не навязываюсь… (Она откашлялась, приготовилась и начала декламировать Апухтина.)
(Читает она увлеченно, переживая, но — довольно плохо, явно переигрывая, так что испытываешь неловкость, слушая ее. Алешка прячет улыбку.) Вы не слушаете?
А л е ш к а. Почему?
П и г а л и ц а. Так не слушают!.. У нас там, когда я читаю, на этом месте у всех слезы текут. Я же не случайно выбрала его для Москвы!
А л е ш к а. Хотите правду?
П и г а л и ц а. Хочу!
А л е ш к а. Москве оно не понравится.
П и г а л и ц а. Это почему же?
А л е ш к а. Москва слезам не верит.
П и г а л и ц а. Это ваше мнение обо мне?
А л е ш к а. Сейчас всякие эти цветочки-василечки никому не нужны. Да еще плюс этот… псих!
П и г а л и ц а. Я еще вот каких людей боюсь. Которые как будто заранее знают, что кому нужно. Вернее, даже не боюсь, а презираю! Таких людей не должно быть в нашем обществе!
А л е ш к а. Это ты про меня?
П и г а л и ц а. Вовсе и не про тебя. Ты разве знаешь, что кому нужно?
А л е ш к а. Слушай, а я тут из-за тебя не провороню свой голубой экспресс? (Отвернул рукав пиджака, чтобы узнать время, но часов на запястье нет.)
П и г а л и ц а (испуганно). Потерял?!
А л е ш к а. Нет. Забыл дома. На рояле.
П и г а л и ц а. А вот висят часы. Сейчас без десяти. Твой поезд когда?
А л е ш к а. Через пятнадцать минут.
П и г а л и ц а. Счастливый! А мне еще сколько ждать — с ума сойти!
А л е ш к а. Про мое письмо смотри не забудь.
П и г а л и ц а. Не забуду, не бойся.
А л е ш к а. Ну? Самое время обмениваться долгими прощальными поцелуями.
П и г а л и ц а. Так я и знала, что ты про это скажешь! До чего вы все одинаковые! Ну — зачем? А ведь ты не такой!
А л е ш к а. Ты какая то не такая, я какой-то не такой…
П и г а л и ц а. Пошли лучше.
А л е ш к а. Я на свой экспресс. А ты?
П и г а л и ц а. Обратно в зал ожидания. Там хоть и спят, но все-таки люди.
Они медленно пошли по платформе.
А ты вообще-то куда едешь?
А л е ш к а. На картофель.
П и г а л и ц а. Куда-а?!
А л е ш к а. Копать. Убирать. Запасать.
П и г а л и ц а. Для себя?
А л е ш к а. Для человечества!
По мере того как они удаляются, свет меркнет, а как только спи ушли, он погас совсем. В темноте слышно, как тяжело дышит паровоз, готовый отправиться в путь. Один за другим вспыхивают два пистолетных луча. Первый высвечивает А л е к с е я В е р е с о в а, второй — закрытое вагонное окно, за которым стоит А л е ш к а и чему-то улыбается.