К р ы м о в. Вот вы и водили к фотографу — почетный портрет делать. Для авторитета. Даже галстук ему нацепили, которого он никогда и не носил!
Б а ш к и н. Пусть приучается, чего ж тут плохого?
К р ы м о в. А каков Агеев после работы? В общежитии, в клубе? С Машей каков, с Хомутовым, дружком своим? С самим собой, наконец!
Б а ш к и н. Да он дело делает. Де-ло! Это первейшее. За это честь и слава. И портрет на доске тоже. Чтоб сотни людей знали!.. А если дома, у себя в конуре, он, допустим, и нашкодит малость — кто без греха? И сколько людей будет знать про это? Вы? Я? Третий — и обчелся.
К р ы м о в. Про это он должен знать сам. Прежде всего сам!.. А вы хотите закрыть ему глаза на самого себя. Вы ему внушаете: ничего, сойдешь и такой, только процентаж давай!.. Нет, Григорий Матвеевич, не сойдет такой! Ни сегодня, ни тем более — завтра!
Вбегает З о й к а.
З о й к а. С этим ребенком все на свете забыла… (Берет оставленную здесь книгу.)
Б а ш к и н. Как фамилия?
З о й к а. Султанова.
Б а ш к и н. Правильно, Султанова. Школу вечернюю посещаешь? Как там Агеев занимается?
З о й к а. Ничего. А что?
Б а ш к и н. Нормально, без конфликтов?
З о й к а. Это вы про сочинение, которое он порвал, да? Так это же не из-за конфликта. Это он из гордости, уж я-то знаю. Лариса Ивановна сказала, что тетрадка грязная, вот он и порвал ее на куски. А потом с этих же кусков потихоньку переписал начисто и сдал.
Б а ш к и н. Стало быть, нормально учится?
З о й к а. А как же еще? (Уходит.)
Б а ш к и н (Крымову). Вот вам лишнее дополнение к нашему спору. Де-ло! А если мы каждого человека станем еще рассматривать через замочную скважину, то измельчим народ до неузнаваемости! (Идет к выходу, но возвращается.) А насчет галстука только сейчас до меня дошло.
К р ы м о в. Долгонько…
Б а ш к и н. Ни к чему эта ирония ваша. Я по общественной линии тоже дело делаю, а не отсебятину. И у меня в кармане, вот тут, партбилет лежит. Не просто так.
К р ы м о в. Как и у меня.
Б а ш к и н. Вас, видать, не переубедишь словами.
К р ы м о в. Боюсь, что вас — тоже.
Б а ш к и н. Трудновато с вами, Глеб Николаевич, ох, трудновато!
К р ы м о в. Что поделаешь?..
Б а ш к и н. Ну да ладно. Как говорится, бог рассудит… Домой не идете?.. А я, знаете ли, пешочком. При любой возможности обязательно пешочком… Ходьбы — вот чего нам недостает.
К р ы м о в. Да, это единственное, чего нам недостает.
Б а ш к и н. Без обобщений, без обобщений! (Уходит.)
К р ы м о в (подходит к буфетной стойке). Машенька, пока не закрыла, дай мне пачку сигарет, пожалуйста.
М а ш а (подала). Что ты имеешь против Лени?
К р ы м о в. Нет, если можно, с фильтром.
М а ш а (поменяла). Вижу, как ты к нему относишься, не слепая.
К р ы м о в. И — спички.
М а ш а (швырнула коробок). Зачем согласился пойти к нему в бригаду? Нарочно, я знаю. Чтобы свести с ним какие-то старые счеты!
К р ы м о в. А вот это уж глупо, Маша. Очень глупо.
М а ш а. Правильно, я глупая. Я дура! Один ты умный… А Леня совсем не такой, как ты о нем думаешь. Да и что ты про него знаешь, кроме своего училища? Ничего!.. А мы любим друг друга.
К р ы м о в. Так не любят.
М а ш а. Ну да, ты-то все на свете понимаешь, как надо, как не надо… Ты свою Валентину как любил — так или не так?.. Еще упрекни, что я старше Лени… Что вон какая красавица — прямо в журнал мод, на обложку…
К р ы м о в. Машенька, здесь могут пройти люди, услышать…
М а ш а. А люди слепые, ничего не видят, не понимают, да? Я ни от кого не скрываю, что Леня ко мне ходит. И что сама забочусь о нем, тоже ни от кого не прячу… (Плачет.)
К р ы м о в. Ну полно, полно… все будет хорошо… все должно быть хорошо…
М а ш а. Дай ты мне пожить не как тебе хочется, а как я сама умею. Я же не прошу, чтобы вы с Леней стали друзьями-приятелями. Он сам по себе, ты сам… И пускай он какой ни на есть, все равно я его люблю, слышишь? И он меня тоже!
К р ы м о в. Да не любят же так… Не любят!
М а ш а. Ну ладно. Пошли. Закрывать надо.
Надевают полушубки, Маша гасит свет в столовой, и они выходят отсюда. На крыльце, в свете одинокого фонаря — простая лампочка на простом столбе, — Маша вдруг прижалась к Крымову, он обнял ее, и они молча постояли так с минуту, не замечая, что рядом с крыльцом, на завалинке, скрытая тенью, сидит З о й к а.