Учу заскулил.
Я присела в поклоне и взглянула поверх голов, боясь издать хотя бы звук.
Люди заерзали в креслах.
Мне хотелось, чтобы у принца сложилось обо мне хорошее мнение, но как этого добиться, если горло парализовано? Он не станет обо мне хорошо думать, если я проиграю его игру.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Наконец я обрела голос, вернее, писк.
— «Далее следуют шестнадцать…»
Писк вырвался случайно, но кто-то — благослови его Бог! — хмыкнул. Я повторила «шестнадцать» на самой высокой ноте, недоступной даже леди Ароне с ее сопрано.
Осмелившись взглянуть на принца, я увидела, что он улыбается.
Воодушевленная, я пропела «шестнадцать методов», широко открыла рот, изображая зевоту, и следующее слово «засыпание» прозвучало на ниспадающей высоте тона. Раздался смех.
То, что надо!
Я повторила «засыпание», и Учу начал подвывать. Мне еще ни разу не доводилось петь вместе с собакой, но я поймала гармонию. Так и закончила свой отрывок под аккомпанемент Учу и оглушительный хохот собравшихся.
Настал черед принца Айори. Теперь, после удачного выступления, я уже могла смотреть ему в лицо. Он нервничал! Я сразу догадалась об этом и улыбнулась, чтобы подбодрить его, словно это было возможно.
— «Некоторые кровати…» — пропел он красивым баритоном без намека на хрипотцу.
Но в мелодии, которую он выбрал, не было ничего необычного — простая лирическая песенка, совершенно не смешная. Принц отличался остроумием в речи, но не в музыке.
К счастью, публика продолжала смеяться после моего выступления. Я смогла посмотреть на зрителей только сейчас, когда их внимание было обращено на другого. Они радостно взирали на принца, готовые отреагировать на любую шутку.
— «…Изготовлены из…»
Принц икнул — чудесная находка.
Все рассмеялись.
— «…Ик-ик-ик…»
Он повернулся ко мне, и я поняла, что он не знает, когда остановиться.
Хорошо бы ему еще поикать немного. Я кивнула и продолжала кивать, а принц продолжал икать.
Я прислушивалась к хохоту и, заметив, когда он достиг наивысшей точки, перестала кивать и показала глазами, что пора продолжить.
Принц схватывал на лету:
— «…Орешника, в особенности-ти-ти…»
Он чихнул — то ли случайно, то ли нарочно, — и раздались раскаты хохота.
Еще несколько слов, и снова настал мой черед. Я позаимствовала у него чих и добавила новый элемент — храп.
Когда мы исполняли наши отрывки вместе, по всему залу разносились икота, чихание, храп и зевки. Учу стоял и лаял. Это был триумф. Мы упивались успехом.
Потом выступление закончилось. Учу перестал лаять. Я сбежала со сцены и плюхнулась в кресло.
Принц Айори сел рядом со мной.
— Мы победим, — прошептал он. — Я никогда раньше не выходил победителем.
Граф Амоза выбрал книгу для следующего участника.
А принц Айори продолжил:
— Впрочем, я никогда раньше не играл в паре с леди Эзой.
Ого! Я почувствовала, что снова краснею.
— Благодарю вас.
— Это я вас благодарю!
Я улыбнулась и поднялась с места. Я больше не могла здесь оставаться, притворяясь знатной дамой.
— Мне нужно идти. — Я сумела выговорить это, не заикаясь. — Герцогиня ждет меня. — Присела в поклоне и ушла.
Голова у меня кружилась от невероятного счастья. Так и должно быть в королевских замках. Воспоминание о том, как я пела с принцем, как мы с ним смеялись, я пронесу через всю жизнь.
Сворачивая в коридор, я услышала, как кто-то из придворных сказал:
— Чудесный голос! Жаль только, что в матери леди Эзе досталась бегемотиха.
Все мое счастье улетучилось. Раздался смех. Придворные такие же жестокие, как все прочие люди.
Неужели и принц смеялся вместе с ними?
Я надеялась, что нет. Я думала, что нет. Он не станет насмехаться над кем-то.
Возможно, мое место окажется рядом с ним на сегодняшней вечерней спевке. Если он по-прежнему будет дружелюбен, то я спрошу его, кто победил в состязании. И тогда мы поздравим друг друга, если победили, или посокрушаемся, если проиграли.
Жаль, что платья дамы Этель совсем мне не идут. В них я выгляжу гораздо хуже, чем на самом деле!
В дальнем конце коридора посветлело. Я поспешила на свет и ступила во внутренний двор, куда выходили, помимо моего коридора, еще три других. Вокруг фонтана с мраморными певцами стояли скамейки.
Во дворе никого не оказалось. Я опустилась на скамейку. Живи я в этом замке, то приходила бы сюда, чтобы скрыться от людских насмешек.
Вернусь домой и скажу отцу, что нам следует завести в гостинице мраморный фонтан. Отец, конечно, посмеется. Я проиллюзировала его голос, который прозвучал из статуи: