Этими своими чертами творчества В. Тендряков близок, на мой взгляд, творчеству еще одного ярко талантливого писателя, всем сердцем преданного нашей деревне, ее радостям и горестям, ее победам и бедам, — Бориса Можаева.
..Бережно храню очерк Б. Можаева «Старые земли», опубликованный в одном из номеров газеты «Труд». «Пора нам, давно пора засучив рукава браться за строительство деревни средней полосы и северо-запада России, поднимать целину, оказавшуюся в центре Отечества нашего», — писал в нем Б. Можаев, выражая общественную потребность времени, которая с таким размахом реализована партией в постановлении «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР».
В очерке «Старые земли» писатель со знанием дела и кровной заинтересованностью размышлял о землях русского нечерноземья, о судьбах древнего русского поля, отвоеванного у природы в тысячелетней упорной борьбе. «Неужели она глуха к затратам, неподатлива, неблагодарна, не отдает того, что вложишь в нее? Неправда! Земля эта сумеет еще постоять за себя ничем не хуже прославленных южных черноземов». В доказательство столь оптимистического вывода писатель приводил факты — урожаи в лучших колхозах нечерноземной полосы, мнения ученых авторитетов, скажем, из 1924 года: «Предварительные, как бы рекогносцировочные исследования и опыты в России, а главное, данные Западной Европы говорят, что эти земли богатейшие, обладающие неисчерпаемым запасом всего, что нужно для самого их пышного роста и развития».
Какие условия необходимы для этого? Во-первых, капиталовложения, отвечает Можаев своим очерком, а во-вторых, хозяйское отношение тружеников к земле, говорит он своим творчеством.
Во второй половине 70-х годов русское нечерноземье получит 35 миллиардов рублей капитальных вложений.
Дело — за хозяйским отношением тружеников к земле.
Борис Можаев представляет в литературе социальную, деловую прозу о деревне. Он полемически защищает право и обязанность писателя заботиться в литературе не только о вечном, но и о гражданской злобе дня, полагая, что для истинного писателя забота «о так называемом общественном устроении» ничуть не менее важна и интересна, чем «тонкие интимные переживания, вызванные прикосновением к вечной теме любви или ненависти». Он доказывает эту мысль, ссылаясь на М. Е. Салтыкова-Щедрина.
«Олимпийское равнодушие к текущим (или, как обычно говорится, временным) интересам действительности понятно только тогда, когда интересы эти устраиваются сами собой, идут своим чередом, по раз заведенному порядку... Но когда действительность втягивает в себя человека усиленно, когда наступает сознание, что без нашего личного участия никто нашего дела не сделает, да и само собой оно ни под каким видом не устроится, тогда необходимость сознать себя гражданином, необходимость принимать участие в общем течении жизни, а следовательно, и иметь определенный взгляд на явления ее представляются настолько настоятельным, что едва ли кто-нибудь может уклониться от него».
Не будет преувеличением сказать, что в этой мысли М. Е. Салтыкова-Щедрина, приведенной Можаевым в своем вступлении к книге «Лесная дорога» («Современник», 1973), — ключ к пониманию его творчества, любимых его героев, руководящих для него идей.
Б. Можаев давно и прочно занял по праву принадлежащее ему место в той плеяде писателей, чье творчество кровно связано с миром русской деревни, ее чаяниями, заботами, надеждами и свершениями. Он близок им не только биографической сопричастностью к крестьянскому труду, но в значительной степени и своей самобытной творческой манерой и в особенности отношением к языку, как не просто первоэлементу литературы, но — непреходящей духовной ценности, условию национальной культуры. Его Федор Кузькин, герой повести «Живой», по жизненной достоверности, внутренней силе характера, речевому колориту, своеобычности духовного склада стоит в одном ряду с Иваном Африкановичем В. Белова и Михаилом Пряслиным Ф. Абрамова.
Стихия Можаева — диалог, насыщенный сочным народным юмором, комедийные сцены, начиненные ядреной шуткой, неунывающей злостью, художественный очерк с обилием метких жизненных наблюдений и гражданским публицистическим зарядом. Он любит в литературе ближний бой, но отнюдь не на короткой дистанции.