Но почему же книг и выступлений, подобных только что названным очеркам, произведений остропроблемной публицистики о селе — и не только о селе — сегодня так мало? Не утрачен ли иными писателями и публицистами вкус к деловой и принципиальной критике наших недостатков, не притупилось ли их внимание к конфликтам и противоречиям жизни действительной?
Причины определенного притупления социально-экономического анализа в публицистике наших дней, видимо, не только субъективные. Жизнь нынешней деревни усложнилась неимоверно. Научно-техническая революция проявляется в деревне в формах принципиально новых, динамичных и сложных. Для постижения этих процессов от писателя вообще, от публициста в особенности требуется сегодня качественно иной, чем раньше, уровень знания и понимания действительности. Жизнь выдвигает перед писателем новую, во многом неизвестную в «овечкинские» времена социальную проблематику, требует качественно иной остроты социального зрения, видения писателем тенденций и явлений действительности.
Когда-то Валентин Овечкин писал о новом типе публициста — «не дилетанта и не верхогляда в деревенских вопросах, человека, вооруженного солидной экономической и агрономической подготовкой», которая и помогает ему «глядеть в корень вопроса, добираться до первопричин». За последнее десятилетие требуемое качество и уровень такого рода «подготовки» очеркиста-«деревенщика» (и не только «деревенщика») возросли неоднократно. Публицисту, не являющемуся специалистом в том или ином чисто профессиональном деле, «добраться до первопричин» становится все труднее. Меняются, усложняются обстоятельства жизни, меняются и усложняются характеры.
Тот же Ю. Черниченко, которому приведенные выше слова В. Овечкина и были адресованы, так передает свое ощущение этих давно надвигавшихся перемен. «Его главная книга не кончена, а оборвана, — пишет он о «Районных буднях» В. Овечкина. — Еще в 1956 году, когда только очень проницательным были заметны тревожные симптомы в сельских делах, Мартынов уходит, уступая свой пост Долгушину. Уступает рационализму, культуре, промышленному опыту, выводящему на мировые просторы. Подходит иное, не Мартынова, время... Но проповедь прозвучала, и рыцаря Мартынова, его озонное дыхание, чистоту и веру люди не забудут»...
Рационализм, культура, промышленный опыт, выводящий на «мировые просторы», — все это требует от современного очеркиста нового качества знаний о деревне, нового философского уровня постижения и осмысления действительности.
Думается, что аналитический очерк, художественная публицистика в целом копят резервы, приглядываются, прицеливаются как раз к тем сегодняшним Мартыновым и Долгушиным, которые и вершат ныне в деревне новую, современную жизнь. Потому-то и крайне редки пока что в «Письмах из деревни» цельные, законченные характеры современных земледельцев, нынешних хозяев земли.
Жизнь нашей деревни, пожалуй, как никогда за ее многовековую историю, «переворотилась». Писатели не поспевают за этим все убыстряющимся революционным потоком жизни, они отзываются на него пока что чаще сентиментально-романтически, чем реалистически, не всегда добираются до социальной и нравственно-психологической сути только еще формирующихся жизнью новых современных характеров. Характеры в «Письмах из деревни» — колоритные народные характеры — мы встречаем, скажем, в ярко талантливой книжке очерков В. Рослякова «У дяди Тимохи». Но читатель ждет от нашей прозы, документальной в первую очередь, встречи не только с дядей Тимохой, но и с сыновьями его, современными механизаторами, комбайнерами и трактористами, нынешними устроителями крестьянской жизни. Он хочет проникнуться их тревогами, радостями и заботами, понять их сегодняшнюю психологию. Быть в курсе тех сложнейших наисовременнейших вопросов, которые ставит перед нами нынешняя деревенская жизнь.