Мальчишка, деревенский подросток, в обстоятельствах горя и беды — такова сквозная линия в творчестве Виктора Астафьева, в его повестях, посвященных в основном трудному и героическому времени военных и предвоенных лет. И в «Перевале», повести о мальчике-сироте Ильке и его жизни среди добрых людей, и в «Краже», и в «Последнем поклоне», и, наконец, в «Звездопаде» и «Пастухе и пастушке» — по сути, один развивающийся, детский, отроческий, юношеский характер, характер нашего современника, упрямо прорастающий сквозь все жизненные невзгоды и испытания голодом, холодом, сиротством и, наконец, войной — к свету, любви, добру. И столько трудного, а подчас и страшного, жестокого выпадает на долю этого столь любимого автором — и нами — героя астафьевских повестей, что, казалось бы, проза его должна дочерна выжигать душу. А между тем она просветляет ее, более того, высекает в твоей душе свет.
В чем тайна этого, как говорилось в древности, катарсиса, что в переводе с древнегреческого как раз и означает очищение души трагедией, просветление ее?! Ответ на этот вопрос в какой-то степени заключен в своеобразнейшей «Оде русскому огороду» — лирико-патетическом повествовании, во многом публицистически продолжающем ту же тему о том же мальчике в трудных жизненных обстоятельствах, — только не о горестях, а о счастье его. О счастье быть и ощущать себя сопричастным всему живому, о таинстве слияния его с этим живым — в людях ли, в природе, которая занимает в творчестве В. Астафьева огромное место, в тех токах жизни и труда, которые с ранних лет, не взирая на все препоны, питают его душу, учат главному предназначению человека — «творить добро».
«Память моя!.. — вновь обращается он к самому себе в этом патетическом повествовании (где в сравнении с «Кражей» или «Перевалом» намеренно изменены акценты), — ...воскреси, — слышишь! — воскреси во мне мальчика, дай успокоиться и очиститься возле него». Чем же так дорог этот мальчик далеких, ушедших и таких трудных лет сегодняшнему Виктору Астафьеву? Он дорог ему не просто как пленительное воспоминание детства, он ведет за собой писателя (а следовательно, и читателя) «туда, где на истинной земле жили воистину родные люди, умевшие тебя любить просто так, просто за то, что ты есть ты, и знающие одну-единственную плату — ответную любовь».
«Озаренный солнцем» астафьевский мальчик своего рода волшебный поводырь в творчество писателя, в тот самый мир природы и труда, где в трудных, подчас трагических житейских обстоятельствах (вспомним «Перевал», «Кражу», «Последний поклон») он жил тем не менее на «истинной» земле, в окружении истинных, родных людей, руководствовавшихся в отношении к нему естественным нравственным законом жизни — человеческой совестью.
Труд и природа — в нерасторжимом одухотворенном единстве, труд и природа как образ Родины, как воплощение человечности, — вот конечный герой большинства книг Виктора Астафьева. Его проза — и в этом ее философское значение — есть исполненное любви и верности, но при всем том и глубокой объективности художественное исследование трудовой народной жизни, народной нравственности, подымающейся порой, в особенности на страницах, посвященных испытанию войной, до высот подлинного апофеоза.
В спорах, утверждающих и отвергающих патриархальность, забывается иногда главное: нравственность народа, формировавшаяся тысячелетиями труда, борьбы и преобразования земли, была в первую очередь трудовой нравственностью. Она ни в коей мере не сводится к патриархальности и является прежде всего общечеловеческой нравственностью. Наше принципиальное отношение к ней с предельной точностью выражено в Программе КПСС.
Общечеловеческие моральные нормы вырабатывались и утверждались в народном сознании — проза В. Астафьева еще одно тому подтверждение — в борьбе и противоречиях. На народную, крестьянскую, трудовую в основе своей нравственность накладывали свою печать и патриархальные, то есть добуржуазные, и мелкособственнические общественные отношения. К нравственному самосознанию народа нельзя подходить однолинейно, упрощенно, метафизически. Это мир сложный, противоречивый, а главное — непрестанно развивающийся вместе с изменением условий социального существования народа.
Для верного понимания творчества писателей, о которых идет речь, чрезвычайно важно, чтобы юные читатели, изучающие литературу, отчетливо понимали эту диалектику, чтобы они не уравнивали народность с патриархальностью, не впадали здесь в ту или другую крайность, видели жизнь в развитии и движении.