Но что считать лучшим, высоким и истинным в наших национальных традициях? В поисках ответа на этот жизненный и важный вопрос нам следует руководствоваться ленинским принципом историзма: рассматривать каждое явление прошлого только исторически и только в связи с другими явлениями, то есть принципом социально-классового, историко-диалектического подхода к прошлому.
Важность серьезной и основательной постановки вопроса о преемственности всего лучшего в традициях национальной культуры — применительно ли к России или любой другой из наших республик — не подлежит сомнению. Сомнения возникают тогда, когда начинаешь вдумываться в некоторые конкретные решения этой жизненно важной проблемы, предлагаемые критикой в полемике с опасностью национального нигилизма.
Как известно, всякая полемика чревата крайностями. В особенности, если эмоции, в силу тех или иных причин, возобладают над разумом, полузнание над знанием. И даже столь высокое чувство, как любовь к Родине, будучи слепым и неосознанным, может приобрести отрицательное значение, не споспешествовать процветанию и развитию, но тормозить их. История вообще, история России в частности содержит немало примеров ложно понятого патриотизма.
Уважение к истории не означает слепой любви к минувшему. Оно с необходимостью включает в себя еще и уважительное отношение к правде фактов, к истине исторического процесса, предполагает то самое качество, которое в высшей степени всегда было присуще нашей науке, нашей литературе, нашему миросозерцанию в целом и которое именуется историзмом. Еще Пушкин безо всякого одобрения отзывался о тех, кого «любовь к родине часто увлекает... за пределы строгой справедливости». Когда это случается, диалектика истории подменяется однолинейной метафизикой, твердое историческое знание — зыбким полузнанием, история подлинная — историей мнимой.
За последние годы в нашей литературе утвердилось — в дискуссиях, спорах, теоретических боях — методологически зрелое современное понимание истории и народности.
Историзм современной литературы проявляется не только, а может быть, и не столько в спорах об истории и народности, но и в непосредственном творческом процессе, в книгах, в устремленности нашей прозы к эпическому постижению судеб народа, совершившего революцию и построившего социализм. И в этом заключено опять-таки убедительнейшее опровержение иных спекулятивных, умозрительных построений, в которых принцип народности, серьезная концепция исторических судеб отечества подменяется гальванизацией реакционно-романтических иллюзий далекого прошлого.
Пожалуй, с самой большой силой и убедительностью зрелое, развитое чувство истории и народности в нашей литературе проявилось в книгах о революции и Великой Отечественной войне.
За этим потребность глубоко современная и гуманистическая: вглядеться в духовные и нравственные ценности советского человека и общества, выявившие себя в час крайнего, смертного испытания.
Потребность эта выражает, как мне представляется, все ту же глубинную закономерность жизни, аккумулируемую литературой, наиглавнейшую особенность современной нашей жизни и литературы, заключающуюся в обостренном внимании к проблеме ценностей, внутренних человеческих, гуманистических ценностей, осмысляемых в нашей литературе конкретно, социально-исторически.
Вспомните время пятидесятых — начала шестидесятых годов. Тогда эти качества литературного процесса — историзм и обостренный интерес к ценностям национальной культуры, философский подход к человеку — еще не были на первом плане. Литература в значительной своей части страстно решала другие задачи, так сказать, ближнего боя. Не решив их, она не подошла бы вплотную к задачам сегодняшнего дня. По общему тогда признанию, ведущим жанром прозы в ту пору были повесть или рассказ.
Повесть сохранила свое значение и поныне, в лучших своих проявлениях, скажем, в творчестве Айтматова, Битова, Белова, Быкова, Распутина, Друцэ, Матевосяна, резко углубив свое нравственно-философское наполнение. Тем же путем развивается в лучших его проявлениях и рассказ.
Но характерно, что с конца 60-х годов все большее значение в литературе приобретает роман. Причем роман в первую очередь социально-эпический. Этот жанр, постигающий в единстве философию человека и философию истории, требует от художника особой зрелости мысли и таит в себе значительные трудности. Взыскательный и требовательный разговор критики о достижениях и просчетах современной литературы в этом наитруднейшем и вместе наиважнейшем жанре еще впереди. А пока огласим хотя бы далеко не полный перечень книг последнего времени, принадлежащих к этому жанру, просто для справки, для сведения, для размышления (некоторые из них начаты в предшествующее десятилетие и завершены сейчас):