— Пытаетесь, тетенька, сагитировать этих честных тружениц, втянуть их в неприятность? Не получится. Не поссорите вы их с Советской властью. Они собственными руками строят народное хозяйство. А вы среди них человек случайный, нетрудовой.
И крепко, словно клин вбил в дерево, заключил:
— Чужачка вы!»
Действительно, по справкам, наведенным в колхозе, выяснилось, что старуху уже судили за самогонный аппарат, и Голиков убедился, что Орлов был прав в своей резкости. Однако, как оказалось, у старухи в войну погиб сын — и это томило Голикова. Кроме того, было непонятно, почему Орлова не знала в лицо ни эта бабка, ни остальные рядовые люди ни в этом, ни в других колхозах. «А может, действительно тратить время на показную демократичность, вроде личных знакомств — это расточительство? Время, как боеприпасы, надо беречь для большего, — размышлял Голиков. — Борис Никитич это умел. Он всегда целился в главное — в общее направление района... Орлов напоминал Сергею генерала в бою, который не замечает и не должен замечать ни убитого миной шофера, ни девчонки-телефонистки с переломленной ногой, а следит через их головы за основным продвижением войск».
Сергей Голиков, с теплой усмешкой повествует автор, вопреки своему положению партийного вожака района, не был сильным человеком. Но у него были твердые принципы: жить надо честно.
У него не было столь большого опыта жизни и партийной работы, но он прошел школу войны, сердцем своим был близок к людям и при всей неопытности и молодости был убежденным, принципиальным коммунистом. И хотя война давно кончилась, все значительное в своей жизни он мерил высокой меркой фронтового товарищества.
В наступлении, в цепи боец совершает перебежки, падает за бугорками, стреляет. Делает это со всеми одинаково и вместе с тем по-своему. Можно больше стараться бить в цель, а можно больше укрываться за бугорком. И сами перебежки одни делают для того, чтобы быстрее приблизиться к рубежу атаки, а другие — чтобы скорее упасть за спасительный бугорок. Как ты поступаешь — по первому или второму способу, — со стороны не видно. Тут дело твоей высокой солдатской совести или, наоборот, подлости.
Так как Голиков всегда старался жить по первому, а не по второму, «бугорковому» способу, он не мог не прийти в противоречие с Орловым, хотя первое время смотрел на него с глубочайшим уважением, как на своего учителя, а тот искренне считал его своим учеником.
И причиной столкновения было именно это — глубокое и полное равнодушие Орлова, при безукоризненной правильности его общих деклараций и слов, к нуждам и запросам, к жизни тех людей, которыми он призван был руководить. Чем пристальнее всматривался Голиков в Орлова, тем с большей уверенностью убеждался: главным, определяющим стимулом деятельности Орлова как руководителя были не истинные интересы живого, непосредственного дела, не реальная, повседневная жизнь колхозов, но стремление к тому, чтобы район был на хорошем счету.
И хотя половина колхозов, попав в жесточайший суховей, осталась на зиму без хлеба и без кормов, Орлов со спокойной совестью не попросил ссуду у государства, — ведь иначе его район из «благополучных» сразу попал бы в «неблагополучные»!
Глубокое равнодушие к людям и к делу, в конечном счете — притупление или полная атрофия чувства гражданского, общественного долга, забота только о себе, о своей карьере, о своей персоне, — вот они истоки очковтирательства, обмана партии и государства.
Молодой, неопытный руководитель, но предельно честный и принципиальный коммунист, Голиков пошел на резкий конфликт с Орловым, с большинством членов бюро и добился от обкома правильного, партийного решения вопроса. Животноводство в степных колхозах было спасено.
Образ Голикова, интересно намеченный в первой книге романа, — молодого партийного руководителя, который начинает свою деятельность в районе борьбой за ленинское отношение к делу, к людям, сутью своей близок Конкину, Бахолдину из романа Е. Мальцева. Это убежденные, идейные коммунисты, сильные своей близостью к людям, доверием и любовью к ним.
Что стоит за резким конфликтом, отделившим резкой чертой Орлова от Конкина и Голикова, да и от всего коллектива колхоза? Неправильные методы руководства?.. А что за ними?
В корне неверное представление о социализме и путях созидания нового общества: Орлов мог согласиться с тем, что колхозники — хозяева своей земли; но хозяев, на его взгляд, «будь они в заводских комбинезонах или в деревенских ватниках, надо вести!..» Он признавал «боевое звучание» слов «о народе — хозяине своей судьбы» в старых комсомольских песнях и в «книгах о народе — полновластном хозяине; считал верным, что за такие книги дают премии, но в служебной практике идеи этих книг не применял, считая, что излишняя демократия вредит практике, как вредит излишний сахар организму человека».