Лиля спросила меня, почему я еще ни разу не ходил с ними на каток, и я, не найдя что ответить, поскорей перевел разговор на другую тему: врать ей очень не хотелось, а признаваться во всем было еще как-то страшно.
И вот тут-то и произошло событие, которое сразу же подняло меня в глазах ребят.
Когда мы подошли к кассам катка, староста собрал со всех деньги и пошел покупать билеты, а мы с Жорой и остальными ребятами и девочками стояли и ждали его. И вдруг к Лиле — она была самая красивая из всех девочек в своей голубенькой курточке с капюшоном и складненьких брючках, — вихляясь, подлетел какой-то стиляга без шапки и сказал, нахально беря ее за локоть:
— Разрешите вас пригласить, мадам?
Жора и все остальные ребята, увидев, что он большой ростом, сделали вид, будто ничего не замечают, и даже отвернулись от Лили. А я, живо сунув кому-то свои коньки, шагнул к нахалу и, глядя ему прямо в глаза, спокойно сказал, чтобы он сейчас же отпустил Лилю и шел своей дорогой. Говоря это, я был уверен, что тот меня непременно послушает. И парень, который возвышался надо мною почти на целую голову, в самом деле отошел. Все страшно удивились. Как это я и такого большого не испугался!
А мне вдруг в первый раз стали понятны слова отца — да и Вадим Вадимыч то же самое говорил! — что в любом столкновении не сила главное. И уж теперь точно знал что: уверенность, вера в себя.
Лиля все время смотрела на меня, а когда мы переоделись и вышли на лед, то и кататься старалась рядом. А Жора никак не мог успокоиться, все спрашивал, что да что я такое показал тому пижону, отчего он, такой большой и нахальный, сразу же послушался. Я честно ответил, что ничего, а сам все думал, какая же это все-таки важная штука — воля, твердый характер! Ведь стиляга даже не знал, сильный я или нет, а сразу же уступил. А каким могучим может быть человек, если он к своей воле да еще и силенок поднакопит!..
Домой возвращались еще шумнее. Жора совсем разошелся, даже толкал незнакомых ребят, а если те оборачивались, сразу же на меня смотрел — дескать, имейте в виду. Когда я, счастливый, раскрасневшийся, ввалился в кухню, то едва не столкнулся с дядей Владей и даже попятился.
Но дядя Владя сказал:
— Куда же ты? Постой…
Я остановился, а дядя Владя, сдвинув к носу брови, продолжал:
— Давеча я тут на тебя осерчал. Теперь вижу — зря, сам виноват. Насчет же Митьки прямо скажу: побьешь его за одну минуту. Так что завтра же его, стервеца, где-нибудь и прищучь!
— Не буду.
— Это почему?
— Нечестно. Тренер говорил, что это нападение вооруженного на безоружного.
— А как же он на тебя с палками и камнями налетал? Об этом твой тренер ничего не говорил?
— Нет. Он сказал, что настоящим боксерам позорно на улице драться. Вот если пристанет, тогда еще туда-сюда, а так не буду.
И тут же вспомнил, как нам рассказывал Вадим Вадимыч, что если бы всех боксеров поселить на одной улице, то это была бы самая спокойная и тихая улица во всей Москве, потому что сами боксеры не курят, не пьют и поэтому не безобразничают. Но уж и другим хулиганить на своей улице тоже не позволили бы.
20
И еще одна тренировка тянулась у нас невесело: каждый молча делал свое дело, никто в шутку не толкался, не шлепал по спине грушей, не старался задеть скакалкой. Даже в душевой, как сказала уборщица, горла не драли.
Но прошли третья, четвертая, пятая тренировки — и мы все мало-помалу свыклись с тем, что участвуем в состязаниях.
Я еще старательнее выполнял по утрам зарядку, умывался по пояс и делал до школы прогулку, как учил Вадим Вадимыч, — менял темп. Сева-то уже давно все бросил — он два раза опоздал из-за этого в школу.
Я зря не пил воду, просил мать, чтобы она мне поменьше супу наливала. Ну, она, конечно, не понимала, как это важно, и я два раза заметил, что она тайком подбавляет в мою тарелку. Из-за этого мы с ней чуть даже не поругались, но она увидела, что я прав, и сказала:
— Ну хорошо, пусть будет по-твоему. Но как только я немного освобожусь, обязательно схожу к вашему тренеру и все как следует выясню, потому что не верю, чтобы он вас так учил: перед соревнованиями, наоборот, надо как следует силами запасаться.
Ну как ей объяснить! Я сказал, что пожалуйста, иди, сама увидишь, что я ничего не перепутал. И стал еще тверже придерживаться режима и поэтому чувствовал, как все мое тело наливалось и наливалось силами. За один прием, например, взбегал в школе на третий этаж — и пульс нисколечко не увеличивался. А оттого, что я все время носил с собою в кармане мяч, кисти стали такие сильные, что раз, здороваясь с Жорой, так его руку сжал, что он даже на цыпочки приподнялся, а потом целую минуту рукой тряс.