— Пожалуйста, прошу тебя. Давай не будем говорить об этой проклятой жаре.
— Тогда, может быть, поговорим о Томе? Я смотрел выпуск новостей. Его все-таки выпустили из тюрьмы.
Щеки его порозовели, и Кельда уже не в первый раз подумала, что он похож на Стэна Лорела.[7]
— Верно, выпустили. Я сама его видела. И даже не по телевизору. Сегодня утром у меня изменились планы. Пришлось ехать за ним в тюрьму. А потом я отвезла его в Боулдер.
Подумав, она решила не упоминать о завтраке в «Бродмуре».
Его руки замерли.
— Ты серьезно? Не уверен, что это была хорошая идея. И как все случилось?
Она легонько шлепнула его по руке.
— Не останавливайся, продолжай. Вчера поздно вечером мне позвонил его адвокат, Тони Ловинг, и сообщил, что судья округа Парк только что подписал распоряжение о его освобождении. Ну и вроде как попросил помочь. Начальник тюрьмы хотел выпустить Тома пораньше, на рассвете, чтобы избежать наплыва репортеров. Сам адвокат прикован к инвалидному креслу, к тому же он посчитал, что мне будет интересно посмотреть на его подопечного. Я не стала отказывать, и вот…
— Ну и как?
— Получилось действительно интересно. Детектив, который арестовывал когда-то Клуна, следил за нами, наверное, от самой тюрьмы. А потом, должно быть, бросил что-то на дорогу, в результате чего у нас лопнуло колесо и мы едва не перевернулись. Хотел припугнуть Клуна.
— А что ты?
— У меня был с собой пистолет.
— И ты им воспользовалась?
Айра снова остановился.
— Продолжай. Я просто наставила на него пистолет.
— От него можно ожидать неприятностей?
— Кого ты имеешь в виду?
— Детектива.
Кельда пожала плечами:
— Меня он волнует меньше всего. И уж по крайней мере меньше, чем возможная реакция на работе.
— Твой босс в курсе того, что ты помогла адвокату?
— Пока он знает только, что произошла утечка информации и результаты лабораторной экспертизы стали известны Тони Ловингу. Список подозреваемых невелик, и я в нем на самом верху. Не думаю, что он может что-то доказать, но…
Айра начал обрабатывать ее левое колено.
— Но зачем ты повезла Клуна в Боулдер? Я думал, что он отправится прямиком в Криппл-Крик или вернется в Денвер. Клун ведь оттуда, верно? Если не ошибаюсь, он учился в медицинском колледже. И разве он не поспешил в суд? Отсидев тринадцать лет…
— Все так, но только прежде он собирается пожить какое-то время у своего деда в Боулдере. Осмотреться, пообвыкнуть.
Айра кивнул:
— Понятно. И где именно в Боулдере?
— Небольшой домик на Хай-стрит. Знаешь, где это? Почти в центре города, на горе. Потрясающий вид на Молл и Чаутаукуа.
Пальцы Айры опустились ниже, к лодыжке, постепенно осваивая новую территорию.
— Ты… Как ты себя чувствуешь, милая? Не передумала? Не жалеешь о том, что мы сделали?
Она улыбнулась одними глазами.
— Нет, не жалею. Все в порядке. Мы сделали то, что было нужно.
— Ради справедливости?
— Да, Айра. Ради справедливости.
— А если это закончится тем, что у тебя возникнут проблемы на работе? Полагаешь, оно того стоит?
— Если я не совладаю с этой болью, мои дни в Бюро в любом случае сочтены. Я не могу продолжать принимать лекарства и делать вид, что у меня все в порядке. Рано или поздно все откроется. Надеюсь только, что Роза Алиха еще послужит мне защитой и поможет протянуть до того дня, когда я сама решу, что пора уходить. К счастью, в Бюро не хотят, чтобы их обвиняли в плохом отношении к своим героям.
— Надеюсь, ты права.
Кельда вздрогнула.
— Немного полегче, ладно?
Он ослабил давление.
— У нас с тобой все по-прежнему, да?
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего не изменилось?
— Нет. Ничего не изменилось. Надо только подождать, пока все поутихнет. Месяц или немного больше. А потом начнем. Все по-прежнему.
Она скрестила руки на груди.
Айра заметил сжавшиеся в кулак пальцы и сделал соответствующий вывод.
— Больно? Сменила пластырь?
— Понимаешь, его уже не хватает на полных трое суток. А с последним я просто немного запоздала. Ничего, новый скоро подействует. К утру наверняка. Так что я буду в порядке.
Его пальцы проскользнули между ее ног. Кельда затаила дыхание, потом, приняв решение, потерлась лодыжкой о его грудь.
— Почему так получается, что есть лишь две вещи, которые полностью отвлекают меня от боли, и одна из них горячая, а другая холодная?
— Первая — я, а вторая — лед? — усмехнулся Айра.
— Да, — прошептала Кельда.
— Наверное, все дело в том, что мы оба твердые, я и лед.
— Может быть, — согласилась она. — Может быть.
Часть вторая
Необходимая ложь
Глава 10
Табличка у входной двери на кирпичной стене старого, в викторианском стиле, дома на Уолнат-стрит в центральной части Боулдера разделена на две части. Верхняя половина содержит такую информацию: «Доктор Алан Грегори», нижняя гласит: «Доктор Дайана Эстевес». Первоначально мы с Дианой подумывали о том, чтобы добавить к именам краткое пояснение, что-нибудь вроде «Клиническая психология», но так увлеклись спором о том, чье имя должно быть вверху, а чье внизу, что в итоге упустили из виду главное.
За нас все решил мастер, взявшийся за изготовление знака. В результате получилось так, что несведущий прохожий вполне мог принять нас за пару, например, геологов-нефтяников.
Что касается нашего спора, то здесь пришлось прибегнуть к классическому средству. Правда, учитывая, что одним из спорящих была Дайана, монетку пришлось бросать не один раз, а три. Дважды победил я — и мое имя украсило верхнюю половину таблички. Впрочем, впоследствии побежденная сделала все, чтобы я пожалел об одержанной победе.
В тот жаркий летний день одной из моих пациенток была женщина, твердо уверенная в том, что существует один-единственный правильный способ закладки тарелок в посудомоечную машину. Не более предпочтительный, а именно правильный. Про себя я называл ее Кухонная Леди. Детали доказательства, которые она обрушила на меня в свой первый визит, были настолько ошеломительны, что, признаюсь, не задержались в моей памяти, но один из наиболее страстно отстаиваемых ею пунктов основывался на некоей таинственной концепции под названием «закладка посуды».
Концепция эта с завидной регулярностью возникала в ходе наших последующих встреч. Нечего и говорить о том, с каким нетерпением я ждал очередной возможности обсудить ее.
Моя пациентка упрямо доказывала, что каждый, кто не загружает посуду в машину должным образом, либо не имеет понятия о том, как это нужно делать, либо, что более вероятно, является полным идиотом. В данном конкретном случае мы имели дело со вторым вариантом, причем в роли идиота выступал не кто иной, как муж моей Кухонной Леди. Своеобразие ситуации состояло в том, что она вовсе не ставила под сомнение умственные способности супруга и даже полагала, что интеллектуальные достоинства являются одной из наиболее привлекательных его черт. При этом нежелание загружать тарелки в правильном порядке служило неоспоримым доказательством того, что он не любит ее по-настоящему.
Его точка зрения, как следовало из комментариев моей пациентки, сводилась к тому, что существует множество способов загрузки посудомоечной машины и что разумные люди, вполне естественно, могут расходиться в оценке их практичности и целесообразности. Насколько я мог понять, вышеозначенный супруг отказывался идти на какие-либо компромиссы по спорному вопросу и не желал, чтобы степень его любви измерялась с помощью столь сомнительных средств.
В тот жаркий летний день монолог моей пациентки завершился тем, что она попросила меня определиться по вопросу отношения к изложенной проблеме. Впрочем, точнее будет сказать, что от меня настоятельно потребовали подтвердить законность ее точки зрения. Являюсь ли я сторонником ее метода, единственно правильного и принимающего во внимание вышеупомянутую концепцию, или же защищаю некий иной радикальный или даже губительный способ, следуя в этом примеру ее идиота-мужа?