— Коза ты драная! — между тем бушевали за воротами. — Вот я тебя щас!
— Ну это уж слишком! — разозлилась аданка, рывком отворяя зеленую лаковую дверцу и выглядывая на улицу. — Между прочим люди вокруг!.. — она не договорила, пораженная увиденным.
На поросшем мхом валуне у ворот, на самой его изъеденной временем уродливой макушке, стояла и с интересом поглядывала по сторонам самая красивая из всех виденных Мелитой козочек. Она была вся такая беленькая, пушистая, с ровными черными рожками и черными же лаковыми копытцами. В черных ее глазках светилось озорство. А вокруг камня приседая и всплескивая руками, бегала толстая баба. Периодически она останавливалась, грозила козе кулаком и ругалась на чем свет стоит.
У видев, что калитка Крайнего дома отворилась, и баба, и коза одинаково удивленно вытаращились на Литку.
— Ээээ… — растерялась та. — Доброе утро…
— Добрее бывало, — буркнула тетка и зачем-то спрятала руки под фартук.
Коза же, пользуясь тем, что от нее отвлеклись, скакнула со своей каменюки прямо на Мелиту. Не ожидая такого подвоха, девушка шарахнулась в сторону, оступилась и приземлилась на ступеньки, а коза, что-то торжествующе мемекнув, скрылась во дворе.
— Домой пошла, — одобрительно проводила ее глазами баба. — Еле дождалася, пока жильцы заявятся.
— Извините, — чувствуя себя дура-дурой, Лита поднялась на ноги. — Я ничего не понимаю.
— А тут и понимать нечего, — усмехнулась толстуха. — Это Сагари покойной коза. Когда та померла, я эту мерзавку себе взяла, думала, что от нее польза будет. Ну пух там, молоко опять же…
— И чего? — зачем-то поинтересовалась девушка.
— Ничего, убытки одни. Эта ведьма мохнатая то юбку мне порвет, то цветы с подоконника сожрет, то крышу на сарае обвалит. А я женщина бедная, одинокая… Поиздержилась вся. Дай думаю Севаре ее отведу, на жаркое по-домашнему.
— Так козы ведь травоядные…
— Вот я и говорю, — с жалостью глянув на хорошенькую наивную блондиночку, продолжила она. — Коза молодая, мясо у нее нежное, хоть сколько-то за нее мерзавку выручу. А тут стало быть хозяйка объявилася… Ты ведь хозяйка?!
— Ну… Вроде как…
— Ты не юли, — насупилась тетка. — Говори как есть. Ты ринова жена, из-за которой он из дома ушел?
— Он не из-за этого ушел, — обиделась Мелита и собралась закрыть дверь.
— Да? — шагнула за ней женщина. — А Арима говорила…
— Вы чего хотели-то? — не стала развивать эту тему девушка.
— Ох, да, — радостно хлопнула себя по лбу жируха. — Компенсацию мне давай, девка!
— Чего? Какую еще компенсацию?
— За зловредную животную, от которой я стока натерпелася, — баба жалостно шмыгнула носом, а потом нахмурилась. — Гони золотой! Не меньше! Или вертай козу, сведу ее на похлебку!
Прекратив бесполезные попытки закрыть дверь, Мелита досадливо прикусила губу. Ясное дело, что соседка нагло вымогает деньги, но… Вот этих самых 'но' набиралось слишком много. Во-первых, девушке было жалко хорошенькую козочку. Во-вторых, не хотелось беспокоить Рина. В-третьих, коза это молоко и сыр, и пух, и вообще… В общем хотелось начать новую жизнь с доброго дела.
— Так уж и быть, — решилась она. — Подождите тут, я сейчас принесу деньги.
— Чей-та? Аданцам у меня веры нет! — отрезала соседка. — Я шас тебя отпущу, а ты закроисси и привет. Нет уж, я с тобой!
Нахальная тетка плечом отпихнула Литу и вперлась во двор. В тот самый момент, когда стоптанный чувяк толстухи коснулся разноцветных плиток внутреннего дворика, в лоб ей тут же прилетело веником.
— Ой! — завопила нахалка, закрываясь руками. — Спасите! Убивают!
— Скажи еще, что насилуют, — посоветовал незнакомый женский голос. — Ворюга бесстыжая, вымогательница! Вот я тебя!
После чего веник с удвоенной силой принялся охаживать бока толстухи.
— Сагари, ты? — пригнувшись, залебезила та. — Я вот Белочку решила вернуть. Думаю молодым пригодится, пока сами молочка попьют, а там и детки их… Смилуйся, Сагари!
— Соседка называется! — возмущался голос. — Совсем совесть потеряла! Вон из моего дома!
— Это я в момент, — стараясь приятно улыбаться под непрекращающимся градом ударов, тетка пятилась назад. — Прощевайте, люди добрые! — с этими словами она сумела таки протиснуться откормленным задом в калитку. Оказавшись на воле, баба подбоченилась и заорала. — Ведьма ты, Сагари, вот тебя нижний мир и не принимает! Маешься призраком, значит душа твоя нечистая! И коза твоя ведьма! И эта хульдра белобрысая, которую Рин привел, ведьма! Все вы одним миром мазаны.
Громогласное выступление было прервано героическим веником, который, не жалея себя, продолжил вразумление нахалки.