— Едет дед в зипуне
На серо-белом коне,
Слез дед с серо-белого коня,
И у Рина быстро рана зажила, — прошептала она и резко убрала руки.
В тот же момент Валмир, не жалея, опрокинул фляжку на плечо брата. Вода на миг вскипели, окрасилась алым, но быстро стала светлеть, и вот уже она чистая скатывается с совершенно здорового плеча.
— Вот это да! Здорово, пчелка! Тебя на поле боя надо с бочкой воды! Всех враз на ноги поставишь!
— Это ты хорошо придумал, — Лита без сил опустилась в траву. — Так и сделай, как соберешься от меня избавиться. Раненых я и правда бросить не смогу… — ее голос прервался.
— Пчелка!
— Лита!
Братья кинулись к потерявшей сознание девушке.
— Дайте ей покоя, оглоеды! — недовольный женский голос прозвучал словно гром средь ясного неба. — Ишь вскинулись, чисто жеребцы стоялые! Чего головами крутите? Отойдите от девочки, кому говорю?!
Валмир и Рин, впрочем, и не думали слушаться. Вместо этого они встали спина к спине, закрывая своими телами лежащую в траве Литу. В руках братьев блеснули тяжелые ножи.
— Что напружинились как коты помойные? — расхохоталась невидимка. — Мальчишки! Против кого железяки достали? Против хозяйки? Ну и гости в доме моем объявились!
Братья, однакоже, ничего не отвечали, от жены отходить не собирались и продолжали настороженно озираться по сторонам.
— Что, брань на вороту не виснет? — прозвучало насмешливо, и на тропке показалась невысокая коренастая женщина, вся из себя ладная, симпатичная, только слегка зеленоватая. Да еще одна странность в ней была: то глянешь, молодка перед тобой стоит, а моргнешь, женщина зрелая улыбается глумливо. — Узнали? — подбоченилась она. — Нет?! — правильно истолковала молчание. — Ну тогда пеняйте на себя. Никто вам не виноват.
Пришелица звонко щелкнула пальцами, и из лесу показались два изрядных крапивных веника. Они летели прямиком к обалдевшим сардарцам.
— Вал, — подал голос младший, — а помнишь, нам мама про лешачиху рассказывала?
— Припоминаю, — сквозь зубы согласился старший, убирая нож. — И знаешь, я думаю, что ты прав. — А еще, зря я рубаху снял.
— Покрасоваться хотел перед Литой? — угадал Рин. — Ну сейчас покрасуешься.
— Никого не обижу, — уверила лешачиха, дирижируя крапивой. — За все получите! Это за то, что мужика моего спаиваете! — отсчитывала она удары, — Это за то, что жену не цените! Думаете заговоры читать легко? Или может раны закрывать любая девка может? Ага! Так их! Давай, кучерявая крапивушка, вразуми дитинушек!
— Смилуйся, матушка, — взмолился Рин.
— Мы осознали и раскаиваемся, — хохотал Вал.
— Совета просим, матушка!
— Словами вразуми, хозяюшка! Просим!
— Вот же вы, — всплеснула руками лешачиха, прекращая экзекуцию, — все веселье мне испортили, то есть воспитательный момент, — поправилась она. — Кто вас словам заветным обучил?
— Тетушка покойная травницей была, — признался Вал, почесываясь. — Ох, и злющая у тебя крапива, матушка!
— А то, — согласилась лесная хозяйка. — Зато теперича вам никакой прострел не страшен.
— Вот и хорошо, — покладисто согласился Рин, надевая рубаху. О чем-то подумав, он достал из своей сумки сверток с пирожками, — Отведай, что боги послали, не побрезгуй.
Тем временем Валмир постарался устроить поудобнее жену, понимая, что младший отвлекает норовистую тетку.
— В траву не клади, оглоед! — она хлопнула в ладоши.
Застигнутые на горячем парни вздрогнули одновременно, приняв окрик на свой счет, и Аэрин постарался заслонить собой Вала с Литой на руках.
Лешачиха на это только улыбнулась понимающе и промолчала, а из земли рядом с ней вылез пень да сам чистым лопушком прикрылся.
Глядя на это дело, братья снова переглянулись, и Рин опять полез в сумку. На свет божий показались пяток отварных яиц, огурчики и жареная курочка. Венчал всю эту красоту пучок зеленого лука.
— Богато, — прищурилась хозяйка леса. — Запить бы чем…
— Компотик есть, Лита любит… — начал младший.
— И покрепче кое-что имеется — подхватил старший и поставил на пенек серебряную фляжку. — Анисовая…
— Ты положи жену, — посмотрела на Вала лешачиха. — Пусть поспит, тут ее никто не побеспокоит. Устала она, много сил потратила, — взяв в руки стаканчик с анисовой, втолковывала хозяйка. — Думаешь легко рану закрывать? На это мало кому из целителей сил хватает…
— И вообще, — втолковывала она братьям полчаса спустя, — кто ж так к жене относится?! Мы, — ткнула себя захмелевшая лешачиха во внушительный бюст, — чем любим? Ушами! А вы… Что вы девочке говорили? Какие слова, а?.. А говорить и делать надо вот что, — хозяйка лесная поманила к себе Рина и Вала.