— Ну иди штоль, — послышался знакомый голос из-за ближайшего дерева. — А то опоздаешь на речку-то. И не волнуйся, я тут прослежу, чтоб безобразиев никаких не было.
Поблагодарив лесного хозяина, который по трезвому делу был тих и скромен, на глаза не показывался и частушек не пел, Валмир и Лита поспешили за слезами звезд.
Торопливо шагая по открытому лешим коридору, Лита никак не могла избавиться от чувства тревоги. Как-то неспокойно было на сердце. Все казалось, что дома происходит что-то нехорошее.
— Пчелка, — почувствовав состояние жены, Вал остановился, — посмотри на меня. Нет, не так. Ближе подойди. Ты чего разволновалась, а? Не отворачивайся милая, не прикусывай губку. Все дома хорошо! Ну сама посуди, что там может случиться-то? Защиту ты наложила, тетушку предупредила, отцу с матерью весточку послала, Ирати усыпила. Да и я…
— Что ты?
— Разузнал кое-что, пчелка. Марита, будь она неладна, в храм отправилась. Филиды ее приняли под белы руки. Обратного хода оттуда нет. Что еще? А, да… Бабка ее и правда совсем плоха, пластом лежит, внучку зовет. Соседи говорили, будто крики из их дома слышатся.
— Мне страшно, Вал, — призналась девушка. — Очень страшно. Дома с таким сталкиваться не приходилось. У нас Черным не разгуляться.
— Твой дом тут, пчелка, — мягко попенял Валмир. — С нами.
— Пора идти, — аданка отвела глаза, она еще противилась неизбежному, еще надеялась избежать предначертанного, борясь сама с собой. — Как бы не опоздать.
— Успеем! — гремучая смесь из надежд, обид, ревности и любви вскипела в крови, заставляя терять голову.
Подхватив пискнувшую Литу на плечо, он скользящим шагом привычного к лесу человека поспешил к реке.
— Не лезь в наши дела, Санечка, у тебя своя епархия, у нас своя, — язвительность, прозвучавшая в звучном контральто, была почти осязаемой. — И что? Докатились до того, что среди белого дня в столичном граде ведьмы подкладами разбрасываются.
— Да там и была мелочевка какая-то, — парировал тенор. — Пара амулетиков простеньких и вольт. Говорить не о чем.
— Вот и помалкивай, — к язвительности в голосе говорившей добавилась изрядная толика раздражения. — Чуть одаренную мне не угробили!
— Санюш, так ведь не случилось ничего, — умиротворяюще пророкотал бас. — Коза…
— Именно, что коза! Нашли себе помощницу, выразительницу воли. А все почему? Потому что сами…
— Не говори того, о чем будешь потом жалеть, родная, — мягко посоветовал баритон.
— Я уже жалею! Не дали мне забрать девочку, а сами о ней не заботитесь, козьи родственники! Если с ее головы хоть один волосок упадет…
В чертогах некоторое время царило напряженное молчание, а потом послышался удаляющийся стук каблучков.
— Уф… Пронесло… — тенор.
— Я бы не был столь оптимистичным, — баритон.
— Олафу этому и девам его нужно посмертие улучшить. Если бы они так удачно не откинулись, хреновые дела творились бы в Каменце, — бас.
— А я бы и семьям их помог, карма и все дела… Не зря же муки принимали… Да и материальном плане…
— Решено! Значит напрягаем жрецов по-полной. Пусть работают. Благодать с меня.
— И насчет защитника для этой белобрысой… Есть у меня одна идейка, мужики. Подходите поближе, дело это секретное.
Глава четырнадцатая
Леший не подвел. Тропка, открытая им, вывела аккурат к тихой заросшей лилиями заводи. Река в этом месте делала петлю, огибая поросший кривыми соснами островок. Издали их исковерканые стволы были похожи на огромных откормленных морских змеев, по какому-то недоразумению оказавшихся на суше и превратившихся в деревья.
— Пьяный лес, — махнул с второну острова Вал. — А за ним находится самое древнее в Сардаре святилище. Храм, высеченный в скалах, — рассказывал Валмир очарованной красотами природы Лите. — Попасть туда очень непросто. Вроде глядишь до острова рукой подать, а соберешься плыть, ничего не получится. Гребешь бывало, гребешь, а кажется, что лодка на месте стоит. И только в день летнего солнцестояния можно посетить святое место.
— А как же обратно? — прижав руки к груди, выдохнула взволнованная аданка.
— Никак, — едва слышно протянул Валмир. — Так и застрянешь в пьяном лесу на год. А если сгинешь там, превратишься в одну из танцующих сосенок, — страшным голосом закончил он одну из ариминых побасенок. — Ууу!
— Ах ты, врун несчастный! — Лита поняла, что ее попросту обманули. — Ну держись!