— Чанг, кто там? — послышался голос. — Если Гусаков, загрызи его, а если тот тип, что звонил насчет лодки, пускай войдет.
Чанг посмотрел мне в глаза, сообразил, что я не Гусаков, и вильнул обрубком хвоста в сторону комнаты.
Я вошел и увидел писателя-путешественника. Он сидел на полу, на медвежьей шкуре, и курил кривую трубку. По левую руку от него на шкуре росомахи стоял радиоприемник «Телефункен». По правую, на шкуре волка, — красный телефон.
Прямо под потолком висела настоящая длинная лодка, по виду напоминающая эскимосский каяк. Я видел ее боевое дно, исцарапанное, покрытое шрамами и облепленное старой засохшей рыбьей чешуей.
Я поздоровался и спросил:
— А как Чанг отличил меня от Гусакова?
— По запаху, — серьезно ответил писатель и негромко приказал: — Чанг, принеси гостю чего-нибудь помягче.
Громко топая, бесхвостый Чанг сходил на кухню и принес шкуру рыси. Я расстелил ее и уселся.
— У меня есть еще шкура австралийского ежа. Я стелю ее, когда приходит Гусаков.
— Как же Чанг его до сих пор не загрыз?
— Это не так просто. Чанг грызет его второй год, а тот — как новенький.
Чанг виновато опустил голову, дескать, что ж тут поделаешь, бывают такие, несгрызаемые гости.
— Ваша лодка похожа на каяк, — сказал я, чувствуя, что тему Гусакова лучше не развивать.
— Это смесь байдарки с каяком. Я прошел на ней восемнадцать рек Западной Сибири… А ты случайно не знаком с Гусаковым?
— И в глаза его не видел.
— А может, все-таки знаком? Только не хочешь сказать, а? Ты не подосланный?
— Не знаком и не хочу знакомиться, — твердо ответил я. — Я на лодку пришел поглядеть. Интересно, сколько она весит?
— Двадцать пять.
— Тяжеловата. Мне нужно на двадцать килограммов легче.
— Купи детское корыто.
— Погодите, — принялся объяснять я. — У меня есть бамбук. Из него можно сделать лодочку полегче.
— А зачем тебе легкая? Лодка должна быть основательной. Как дом. Но можно, конечно, сделать легкую, заманить в нее Гусакова — и пускай переворачивается, а?
— Для Гусакова можно купить резиновую и дырку проделать.
— В резиновую Гусаков не полезет. Вот в бамбуковую, да еще самую легкую в мире, его легко заманить. Он потом на всю Москву будет кричать: я — самый великий человек в мире, плавал на самой легкой лодке в мире! Я уж знаю Гусакова.
— А кто вашу лодку построил? — спросил я. — Может, вы дадите мне адрес Мастера?
— Адреса не дам, — сказал писатель-путешественник. — Но в следующее воскресенье я сам поеду к Мастеру в Каширу. Бери бамбук — поедем вместе. Чанг, ты поставил чайник?
Глава VII
Отрезанная голова Орлова
В следующее воскресенье мы с Орловым взвалили на плечи бамбук и притащили его на вокзал.
Писатель-путешественник ожидал нас у пригородных касс. Размеры бамбука удивили путешественника, но еще больше удивил его Орлов. Как видно, писатель ожидал только меня с бамбуком, и Орлов не входил в его расчеты.
Кое-как мы занесли бамбук в электричку, уложили в проходе между сиденьями. Пассажиры спотыкались и ругались на нас так, будто мы везли еловые дрова.
— Вы очень похожи на одного моего знакомого, — сказал писатель Орлову, когда поезд тронулся.
— Не может быть, — ответил Орлов, который всегда был уверен, что не похож ни на кого на свете.
— Если сбрить вам бороду, будет вылитый товарищ Гусаков.
— Зачем же мне бороду сбривать?
— Это мы сбриваем мысленно, чтоб на Гусакова быть похожим.
— Да не хочу я быть похожим!
— Вот это правильно. И я бы не советовал походить на Гусакова, потому что он неприятный человек. А все-таки вы похожи. Вы не родственники?
Орлов объяснил, что они не родственники, и отключился от вагонной жизни, уставившись в окно. Он явно обиделся на сходство с Гусаковым. Писатель-путешественник тоже замолчал, потому что сходство было очевидным.
Я чувствовал себя виноватым и перед тем и перед другим, пытался поддержать разговор, но ничего не выходило. Я был зажат в молчащие тиски. С одной стороны давила на меня старая дружба, с другой — новое знакомство.
«Ладно, — думал я, — главное — довезти бамбук до Каширы и лодку построить».
Неожиданно беседу оживил человек в золотых очках, который сидел напротив и все это время шуршал газетой.
— И зачем молодые люди носят бороду! — сказал он. — Ну, зачем? Не пойму.
Это был камешек в огород Орлова.