— Но это ведь… больно, — с трудом выдыхаю я. Но меня уже крутит и заводит вихрь образов, в которых Кирилл будет рядом, без рубашки, и его немного бледная кожа на моих глазах покроется сложным уникальным, ни на что не похожим рисунком.
Я не знаю, насколько близка к тому, что будет в действительности, но какая разница?
Ростов продолжает пытать меня взглядом, как будто чего-то ждет, хоть это ожидание идет рука об руку с мучением, которое он испытывает каждую секунду. Напряжение между нами становится хрупким и острым. Еще немного — и на моей коже появятся «стигматы».
— Боль — это всего лишь негативная стимуляция нервных окончаний в мозгу, — отвечает Кирилл — и резко отодвигается. — Я ее не боюсь.
То, что со мной происходит, стоит нам оказаться рядом, тяжело описать какими-то внятными словами или примерами. Мне с ним странно хорошо и странно плохо. Одновременно. Секунду назад, когда мы дышали в души друг другу, я хотела избавиться от его близости, как от неудобной обуви, но стоит нам «разбежаться» в разные концы заднего сиденья — и мне безумно грустно. И тихо внутри, до тошноты.
Я отворачиваюсь к окну и пытаюсь сосредоточиться на чем-то интересном, отвлечься от необходимости завязать разговор. Всегда болтаю без умолку, если нервничаю, а сейчас у меня почти паническое желание говорить бог знает, о чем, лишь бы не делать вид, что мы существуем в двух параллельных плоскостях и только делаем вид, что знаем о существовании друг друга.
Ну и влетит же мне, когда явлюсь на пары.
Нужно написать реферат.
Нужно не забыть до конца недели сдать книги в библиотеку, чтобы не получить выговор за просрочку.
И еще вызвать мастера, потому что на кухне течет кран.
В моей голове обычно тонны мыслей, но сегодня, как назло, приходится гоняться за теми, которые не успели разбежаться от испуга перед моим Мрачным принцем.
— А ты всегда… — не успеваю прикусить собственный длинный язык, но Ростов справляется с этим лучше меня.
— Не разговаривай. Пожалуйста.
Это была грубость? Или у него выдался тяжелый рабочий день?
Вот это пугает больше всего: видеть и слышать обычные слова, но совершенно не понимать, какой смысл в них скрыт. Наощупь, в темной комнате, обжигая ладони о невидимые факелы — вот так я общаюсь с Кириллом Ростовым. Хотя, правильнее будет сказать — обмениваюсь информацией.
Мы приезжаем в тату-студию примерно через полчаса. Все это время молчим, только дважды Кирилл говорит о работе с кем-то по телефону. Тоже спокойно и совершенно отрешенно. Цепляюсь за это, как за хорошую подсказку, почему он такой сдержанный и холодный: наверное, управляя огромным бизнесом, приходится научиться держать себя в руках и на двести процентов контролировать эмоции.
Внутри нас встречает приветливая девушка, которая за секунды понимает, кто перед ней, и моментально «включает» полный сервис: предлагает удобные кресла, берет планшет и, делая вид, что меня не существует, абсолютно отдается разговору с Кириллом. Правда, быстро разочаровывается, потому что на все ее вопросы он отвечает либо односложным «да-нет», либо очень сдержанно, экономя слова, как караванщик в пустыне.
— У нас как раз свободны два мастера, но обычно лучше приезжать после предварительной записи на согласованное время, — говорит девушка и передает Кириллу порядком потрепанную папку с рисунками готовых работ и эскизами. — Один работает в жанре черно-белого реализма, другая в технике акварель. Вот так, — она открывает папку на нужных страницах, — и вот так. Очередь к другому мастеру заполнена, к сожалению, до конца недели. Но если вы скажете, что за рисунок хотите и это будет не объемная работа, то можно попытаться выкроить час-другой.
Кирилл перелистывает страницы, изучает рисунки и на некоторых задерживается особенно долго, как будто видит в черно-белых гранях перевертыши и наслаждается их выуживанием. Он вообще проявляет куда больше интереса к неживому. Как будто люди слишком суетливы и вызывают дисгармонию с его внутренним маятником.
— Вот, — он достает из кармана аккуратно сложенный лист, разворачивает его и кладет на стол. — Я хочу такой рисунок.
Мне тяжело сдержать вздох удивления, потому что почти всю поверхность альбомного листа занимает запутанный лестничный лабиринт с множеством перекрестных переходов, арок, открытых и запертых дверей, тупиков и разломов в стенах, в центре которого — огромные часы с лунным календарем. Я видела такие, абсолютно точно. На фото реального готического собора. Я смотрю на это всего несколько секунд, а уже кружится голова, как будто еще немного — и меня, как маленькую глупую Алису, утянет туда, в темноту за сердцевиной стрелок.