Вместе с мелодией колоколов, что захватила столицу, посылая таким же напевом весть в другие земли, он покинул дворец - страже уже было совсем не до него. Город просыпался, то и дело зажигались свечи в окнах, раздавались крики и стоны - беда, беда к ним пришла! Но Унтар понимал: уже с рассветом ночной ужас отступит, и они будут яростно спорить о том, кто же станет новым королём.
Он не прощался с улицами столицы, не прощался с мирской жизнью: первую он не любил, а вторую перестал ценить. К храму за городом он вышел на рассвете, встал у самых ворот, подивившись уродливой старухе с посохом возле них. Жениха рядом с ней не было (ну вдруг на старости лет повезло?), а храм был не монастырём... Но, впрочем, разве он не решил, что не волнует его мирское?
- Поди, в монахи пришёл? - заговорила старуха, поворачиваясь к нему, и Унтар возблагодарил ночь: слишком уродлива была та, слишком! - Отмаливать грешки? Так ты молод исчо, что тебе отмаливать? Пьянки-гулянки да девок снасилованных? - он постучал в ворота, не отвечая старухе, но взгляд так и обращался к той против воли самого Унтара. Он крепче сжал мешок, нахмурился, отворачиваясь. - А я знаю, знаю! - заверещала она. - Убийство отмаливать идёшь, убийство!
- Ошибаетесь! - сохраняя остатки самообладания, ответил ей Унтар. Даже в лицо упрямо взглянул. - Я буду молиться за других людей, чтобы их простили или чтобы грехи мне перешли. Всё равно моя душа для богов потеряна, - он поднял голову к чистому небу, но его заслонили опускавшиеся ворота.
- Ошибаис-с-ся, милок! Была б потеряна, сюда б ты не пришёл! - пробормотала старуха, глядя вслед совсем молодому мужчине, что навеки отрекался от блаженств человеческой жизни. И видела она: в том путь его.
К ней шёл сам настоятель храма, сонный, в неподпоясанной рясе, намеревавшийся прогнать женщину: не место ей в храме! Старуха же лукаво улыбнулась ему, ловко спрыгнув на землю. И, указав посохом на Унтара, сказала настоятелю пророчество:
- Вот вам Верховный Храмовник на смену старому! В силу войдёт в года считанные! Да не смотрите на молодость, ведь боги его будут слышать!
И, как будто сдувшись, шаркающей походкой побрела прочь от обители, где её провожал, встав на колени, настоятель, плакавший, как дитя. Много позже это событие он назовёт Рассветным Пророчеством, много позже, когда старый Верховный умрёт от жадности на своих сундуках, когда всё королевство будет знать о Безымянном Брате с кукольно-пустыми глазами, на чьи призывы боги откликались всегда... А пока об этом знала только старуха, медленно уходившая от монастыря.
***
Сиятельный Энрат стоял в своей спальне напротив зеркала. Он уже не молод, но вот совсем скоро в его руках будет власть! Придворные с благоговением смотрели в его сторону, кланяясь сильнее, чем королю: ещё бы, ведь он обнаружил страшный заговор, который проспали и Советник, и тайная канцелярия! Теперь же он лично расследовал смерть наследной принцессы, что поручил ему судья, дабы выказать свое недовольство остальными.
Для него одного песнь колоколов стала не мелодией траура, а праздничным маршем, сулившим светлое будущее, как увертюра к последнему акту поставленной им драмы. Правда, в тексте кто-то невидимый сильно похозяйничал, но своенравная рука не смогла изменить кульминацию и финал, заложенные создателем.
Герцог будет у власти! Не король, но правитель. Пожалуй, это предел мечтаний: править, но не бояться смерти из-за 'испорченной крови'. Осталось дождаться нового короля, который прогнётся под него и подчинится. Если нет, то долгими уговорами и интригами он всё равно добудет себе место по правую руку от правителя. Он сможет это сделать, пока весь дворец считает его героем и спасителем.
Упоительную радость герцога омрачали два момента: побег Ролдена (ведь он мог собрать армию против него!), и отсутствие сведений о его жене, ведь наемникам герцога не удалось схватить той. Он заплатил лучшим убийцам, но даже они не нашли ее след в Тарьяре. Не могла же девчонка пропасть в империи, султанате или Вольных Землях? Невозможно, невозможно! Без ее смерти торжество власти не будет полным.
На груди нагрелся черный камень связи с наемниками. Дрожащими пальцами он достал его и сжал, чтобы увидеть скрытое капюшоном лицо, впрочем, его тоже заволокла схожая иллюзия.
- Мы взяли след, - сказал сухой голос, и картинка исчезла.
Герцог отошел к окну, чтобы навсегда запомнить самый лучший в его жизни рассвет.
***
Карнед сидел около Дейлаты, и ныне его совсем не волновали ее мольбы промолчать о 'воскрешении'. Только недавно отгремела весть о смерти королевы. Только недавно её тело забрали из комнаты, чтобы отнести к королю. Только недавно наступил рассвет, удивительно кровавым светом бивший в окно. Измученный, он сидел у кровати, держа её за руку, прижимая к своему лбу, растирая холодное запястье.
- Карнед, что теперь будет? - тихо-тихо спросила она, поворачивая к нему напуганные глаза, под которыми залегли тени.
Он промолчал, лишь крепче прижав руку жены ко лбу. Она вздохнула, и тонкие пальчики зарылись в его волосы, ободряюще гладя по голове.
- Мы уже ничего не можем... Теперь не нам выбирать, - бормотал он неясно, стараясь не отчаяться.
- Что он сказал перед смертью? - стараясь разговорить мужа, спросила женщина.
- ''Лерой, я всё искупил'', - задумчиво ответил Карнед, а принцесса прикусила язык. Карнед не понимал. Отец перед смертью только и говорил, что об искуплении и прощении, сожалел и плакал, вымаливая отпущение грехов у лика Смерти, установленного в изножье. ''Лерой, я всё искупил. Я исправил ошибку!'' - сказал он, прежде чем воспалённые бессонницей глаза закрылись навсегда.
Карнед скрипнул зубами. Если новым королём он не станет, то его убьют, Дейлата останется одна во дворце, а потом ее найдут и тоже убьют. Посеревший ещё сильнее принц поднялся, поцеловал жену и шепнул: ''Я скоро вернусь''.
За дверью его уже ждали. Бодрый и до противного спокойный герцог Капринский подпирал стену в ожидании принца.
- Как вам ощущения? Вас убьют по первому слову нового короля, - усмехнулся он, следуя за Карнедом.
- Не нагнетайте, сиятельный.
- Новый король может оказаться нищим, что просит милостыни у храма. И тогда его легко будет сделать марионеткой... Или же в ненависти ко всем титулованным он прикажет армии убить их. Страшное будущее, не так ли?
- Сиятельный, - Карнед остановился, повернувшись к нему лицом. - Не нагнетайте! Если узнаю, что дворец будет повторять ваши слова...
- У вас нет никакой власти, - усмехнулся герцог, отступив на шаг.
- Именем наследника я принимаю на себя временную власть до появления нового короля!
- Неужели у вас есть на то право? Кажется, вам больше пойдёт скорбеть и молиться у ног Смерти. Ваш брат, его жена, король и королева - все ушли в зазеркалье.
- А моя жена? Почему вы не упоминаете её?
- Потому что никто так и не сказал, умерла она или жива, - усмехнулся герцог.
- Весь дворец гудит о её смерти, я ничего не опровергал. Выходит, это вы принесли ей яд? Вы пообещали свободу её герцогству от гнёта королевства, если она выполнит ваш план? - Карнед наступал на герцога, но тот, оскалившись, стоял напротив, даже не думая отступать.
- Я, - он оскалился сильнее, похлопав принца по плечу. - Вы можете говорить что угодно, но никто не поверит. Власти у вас нет. Доброго дня, Ваше Высочество! - издевательски поклонившись, герцог... исчез, растворившись в воздухе.
Карнед только зажмурился сильно и открыл глаза, отказываясь верить им. Слишком, слишком быстро неслись события!