- Ты ещё совсем юная, Стиша, - одарённая фыркнула: действительно, куда её двадцати с небольшим годам до его почти семидесяти! - Слишком это большая честь королевству смертных - владеть двумя источниками! - она выразительно фыркнула, а мужчина насмешливо приподнял изломанные брови. - Хорошо ещё наше дело - сторона. Придём, побродим, заберём хранителя...
- Противный ты, Эстлиф! - фыркнула Стиша. - Ну ладно... Раз не хочешь говорить о задании, расскажи ещё что-нибудь!
- Горло простужу на ветрах, - попытался отшутиться он.
- У меня лекарства с собой, - прищурилась одарённая. - Могу прямо сейчас полечить! - Вот уж не надо! - мужчина покосился на решительно настроенную напарницу и понял, что лучше сразу добровольно поболтать о чём-то, чем после горьких лекарств. - Ну... Что тебе рассказать?
- Расскажи всё, что знаешь об источниках. Как создали их предначальные, зачем... Как они выглядят, - подумав, задала вопросы Стиша. Ведь и в самом деле: все и всегда говорили об источниках, но мало кто видел и даже интересовался...
- Ну... - Эстлиф задумался. - Источник - исток - начало. Это место силы, которая распространяется по всему миру. Выглядит обычно как колодец с золотым светом. Трудно описать: не то светящийся, плотный воздух, не то сухая вода... Источник даёт силу одарённым создавать чудеса, а смертным королям - править долго и мудро. В идеале, - горько усмехнулся он. - Если зло не захватит сердце человека. Цель источников - уничтожить это самое зло, сделав первоначальный замысел Жизни и Смерти реальностью, замысел, который погиб во времена Исхода.
- Как сложно! - протянула она.
- Я еще вспомнил кое-что в связи с Исходом... - весомо проговорил он, довольно прищурившись и наблюдая, как заёрзала Стиша. - Хочешь послушать, почему одарённые не венчаются в вьюгой?
- Хочу! - с жаром закивала она.
- Это почти легенда, и никто не знает, сколько в ней правды. Тысячелетия назад одарённые жили вперемешку со смертными, а между ними ходили, пряча лица, Жизнь и Смерть...
- Да-да, я помню, что перед Исходом смертные, поддавшись искушению зла, уговорили одарённых убить Владыку, единственного тогда правителя! - затараторила женщина, скорее желая узнать ответ на вопрос.
- Правильно. Это было первое зло в мире, и с той поры его становилось всё больше и больше. Страшная зараза!Тогда Матерь по велению Жизни увела за горы последних одарённых, кого не коснулась длань зла, а вместе с ней ушли и отмеченные знаками Жизни, те, кому суждено было породить наравне с Матерью новых одарённых, не ведавших зла.
А Смерть уничтожал зло, убивал одарённых мечом, что сам сковал. Кровавое безумие владело им: видел он малейшее зло в душе каждого - будь то соседская зависть или бытовая ложь супругов. И увела тогда Жизнь его в горы, что поднялись до небес, заперла в пещере, чтобы не уничтожил он людей вообще. Когда уснул Смерть в пещере, она похитила меч, полетела прочь, желая утопить его в океане. Однако меч прожёг руки, и Жизнь выронила его над ущельем. Долго меч лежал на дне, вонзившись в камень, призывая хозяина, но тот не приходил, и тогда горы объяли вьюги, навсегда отрезав смертных от одарённых. Что лёд такое? Застывшие от ненависти слёзы меча! Ненавидит он нас, стремится убить, а вьюга ему помогает. Потому и не венчается она с одарёнными! Вот так вот, Стиша...
- Но почему нас?! - возмутилась Стиша. - Мы же - новая кровь, нас не коснулось зло!
- Оно всех коснулось, - грустно усмехнулся Эстлиф, а Стиша положила подбородок на колени, задумалась. - Не раз и не два за эти тысячелетия уходили одарённые к смертным и возвращались. Каждый несёт в себе частичку зла. Только мы считаемся более устойчивыми к его искушениям.
Стиша горестно вздохнула. Впереди половина ночи - почему бы и не поразмышлять под завывание вьюги?
***
Во сне Нала бежала. Она бежала через терновый лес, рвавший на ней одежду, бросавшийся под ноги корягами и шипами, о которые стирались босые ноги. Она бежала, хотя по щекам вместе со слезами стекала кровь из порезов. Она бежала, чувствуя обжигавшее дыхании волков. Она искала спасения в этих зарослях, но тварь настигала её - предначальные, как она не подумала, что его шкуре такие шипы не страшны!
Но тут Нала захлебнулась криком, ощутив, как падает вниз, в полной черноте, а сверху, замерев на краю пропасти, воет волк с серебряно-голубыми глазами.
В новой черноте было тепло и уютно, как на коленках отца. Темнота обнимала, дарила умиротворение, ласкала истерзавшуюся душу, позволяя ей отдохнуть. Но... Отчего-то тепло было только одному боку и талии, ноги же неприятно холодило. О! Она закрыла глаза от пробравшегося под веки света - невероятно яркого для беспросветной тьмы.
Нала просыпалась - какое счастье, это был просто сон! - но чувство тепла с одного бока и уюта не проходило. Привычно гремела карета, а её подкидывало на ухабах. Под ухом стучало, пахло потом и совсем немного - кровью, щёку царапало что-то, похожее не вышивку: доводилось ей засыпать лицом на работе. Она приоткрыла глаза, чтобы увидеть на своём плече сползший плащ и выглядывавшую из-под него руку, что крепко сжимала талию. Нала спала на коленях у принца! И - какой кошмар! - она сама обнимала мужчину, прижимаясь к нему. Девушка, не поднимая головы, осторожно убрала собственные руки и услышала лёгкий смешок:
- Если вы проснулись, то можете пересесть. А если нет, то спите дальше. Когда приедем, я вас разбужу.
Покраснев ещё сильнее, Нала что-то забормотала, запутавшись в плаще и юбках и свалившись на сиденье рядом. Как-то она задела раненую руку, и от шипения Ролдена только быстрее капитулировала в свой угол.
- Не скачите по карете! Колёса починили честным словом, чтобы вы знали, - в голос Ролдена вернулось привычное раздражение, а ощущение тепла и уюта растворилось в столь обычных колких интонациях.
- Простите. Наверное, я замёрзла во сне, - попыталась оправдаться девушка, рассматривая свои исцарапанные руки - перчатки лекарь вчера выбросил в огонь, сказав, что такое надевать позорно даже гулящей девке.
- Вы заснули у костра. В карете же постоянно падали, так что мне пришлось пересадить вас, - его лица коснулась приятная улыбка, омолодившая принца лет на пять точно. Ему даже шло, делая его... каким-то домашним. Хоть и усталым.
Испугаться своих мыслей, равно как сболтнуть ещё что-то ужасное, Нала не успела: карета поехала медленнее, послышались голоса и деревенский шум. Их привезли к простой таверне. Пухлый мужичок в кожаном фартуке кланялся и рассыпался в оправданиях, беспрестанно тараторя, что его заведение не привыкло принимать столь высоких господ, а посему он постарается угодить великим гостям, но просит не слишком строго судить его, простого деревенского мужика, далёкого от мира светского.
Впрочем, наговаривал он на заведение зря: добротный двухэтажный дом из серого камня сверкал чистотой. В самой таверне стояли весьма приличные столы под чистыми клетчатыми скатертями, а на прилавке не валялась гора дохлых мух, убитых от скуки. Чистой была и узкая лесенка, и небольшие комнаты.
Увидев в своём номере деревянную кадку с водой, Нала едва не закричала от счастья. Постучавшись, сопровождавшие их охранники внесли сундук, оправдавшись приказом принца, а следом за ними, поклонившись, вбежала румяная девочка в простом коричневом платье с серым передником.
- Я Тильта. Помочь вам раздеться, сиятельная? - зелёные глаза с обожанием смотрели на Налу, словно она видела ожившее чудо.
- Нет, но тебе надо достать любое платье из моего сундука, погладить и принести мне, когда я закончу мыться.